Нашу армию нельзя считать зараженною политиканством, но старания привить эту гибельнейшую из болезней воинских сил ведутся настойчиво и упорно, как из среды политиканствующей интеллигенции, так и из среды революционных рабочих организаций.
Эти старания деморализовать вооруженные силы страны понятны со стороны тех, которые стараются подорвать русское государство. Не менее понятно, что, выходя из среды народа и общества, чины армии не могут не испытывать влияния этой среды. Известны и пути, которыми производится революционное разложение вооруженных сил. Агенты революции нарочно для этого поступают в ряды армии. Сверх того, особенное значение получают военнослужащие, набираемые из заводско-фабричных рабочих, наиболее зараженных революционными идеями. В настоящее время для армии и флота нужно очень много технически воспитанных чинов для специальных частей, как: саперы, минеры, электротехники и т.д. Их-то и заполняют заводскими рабочими, а в результате получаются севастопольские, кронштадтские и туркестанские истории...
Мы не касаемся вопроса, как достигнуть снабжения армии подготовленными техниками, которых при нынешних кратких сроках службы нет времени вырабатывать при самих воинских частях. Но если бы на это и можно было найти способы, то, во всяком случае, нельзя мириться с мыслью, что для получения верных и пригодных Отечеству вооруженных сил нужно избегать пользования целыми огромными слоями народа. Можно совершенно изъять из общей воинской повинности такие чуждые элементы, как евреи, которых мы не можем перевоспитать. Но не брать в солдаты своих же русских, заводско-фабричных рабочих, или - призвав - употреблять их в армии не на такие роли, к которым они наиболее подготовлены - это граничит с нелепостью. В этом случае приходится отказаться от самой системы национальной армии, что - во всяком случае невозможно. Было бы, без сомнения, очень полезно иметь в командах значительную часть чинов с досрочной службой. Было бы, вероятно, очень полезно развить хотя несколько образцовых полков на основах полного посвящения делу на всю жизнь. Но засим все же остается необходимость и в призыве тех громадных масс, которых нельзя получить иначе как посредством краткосрочной общей воинской повинности.
Вообще нельзя никак помириться с тем, чтобы в каких-либо слоях народа, низших или высших, внедрялось такое отсутствие понятия о воинском долге, какое выражается во вмешательстве вооруженных сил страны в политику ее. Одна из задач корпуса офицеров, им далеко и теперь не забрасываемая, и состоит в том, чтобы очищать от этих - истинно-невежественных воззрений умы вверенных им чинов. Но та же задача лежит и на всем обществе, которого взгляды, в конце концов, всегда дают тон воззрениям всего народа. Все ошибочное и нелепое во взглядах образованного общества отражается на массах народа во вдесятеро более уродливом виде. Наше общество доселе недостаточно сознало свою в этом отношении страшную ответственность пред народом и самим собой. Оно, создание культуры, своим легкомысленным отношением к важнейшим устоям культуры, развивает в массах идеи, которые, в случае их торжества, могут лишь стереть с лица земли всякую культурность, задавив под ее развалинами и массы народа, и образованные классы.
Одно из опаснейших проявлений этого легкомыслия и прямого невежества состоит в деморализации вооруженных сил государства посредством втягивания их в политику. Цели пропагандистов, развратителей армии, могут быть при этом различны. Иные могут мечтать о переворотах во вкусе XVIII века, иные - о грубом анархическом бунте. Но и в тех, и в других говорит одинаковое невежество в отношении самой идеи воинского долга. Они не сознают, что участие в политике противоречит самому понятию о вооруженных силах страны. Само собой разумеется, что вооруженная часть народа, какую представляет армия, легко может победить и поработить остальную, не вооруженную часть его. Но какую же нелепость, с точки зрения гражданина, составляет создание своих собственных поработителей. Зачем государству вооруженные силы, если они направляются против нас самих, и, вместо того чтобы нас защищать - начинают нас завоевывать и предписывать нам, как мы должны жить, что устраивать: монархию, республику или анархию? Те наши сограждане, которые идут в армию, могут действовать вместе с нами в политике, но только оставив военную службу, выйдя из-под сени воинских знамен, прежде всего являющихся символом национального единения.
У граждан неизбежны различные воззрения и стремления. Одни из нас могут быть монархистами, другие - республиканцами, третьи - социалистами. Но органы национальной силы - force publique, суть представители нашей совместной силы. Они защищают нашу совокупность в том виде, какой сложился в данном государстве.
Армия должна знать только Отечество, нацию, государство. Она служит общему, единому, тому, в чем выразилось созревшее политическое творчество нации. Этим придается особая высота и благородство служению воина. Он служит Отечеству в том строе, который Отечество выработало себе как законный, и этим служением воин дает дальнейшую возможность Отечеству безопасно жить, развиваться и вырабатывать свой строй.
Таково дело воина внутри и вне страны. Его обязанности поэтому состоят в том, чтобы развить в себе высокие качества солдата и генерала, а не адвоката, промышленника, политикана, журналиста и т.п. У каждого свое дело, своя специальность, свой долг. И может ли воин быть недоволен тем, что его долг - наиболее высок и национально бесспорен?
Если же воин пускается в политику, начинает заговоры и бунты, то он, во-первых, совершает дело предательское: употребляет данное ему нацией оружие на порабощение нации, во-вторых, неизбежно уничтожает вооруженные силы нации.
Армия состоит из таких же людей, как все мы. Они не могут иметь одинаковых склонностей и симпатий в политике. Впутываясь в политику, армия неизбежно раздробляется и сама на партии. Чувство единения и товарищества на почве служения воинскому долгу, самопожертвование в исполнении долга - все эти качества, создающие армию, рушатся. Долг - уже не представляется единым для воинов, примкнувших к разным партиям, товарищество не одно и то же для всех. Один во имя политиканского долга идет направо, другой - налево, один начинает видеть своих товарищей чуть не в хулиганах, другой в аристократии и т.д. Армия исчезает, остаются только внешние признаки единства, мундир да знамена, хотя каждый из ополитиканившихся воинов уже изменил и мундиру, и знамени и служит не тому, что предписывает мундир и знамя.
Политиканство и раздробление на партии развращает даже и народ, вносят в него господство низших чувств над высшими. Но никакая часть народа не падает так низко, как воин, ставший политиканом, потому что для такой трансформации он сразу должен совершить акт бесчестный: изменить служению всей нации и предать данное ею оружие на служение какой-нибудь партии. Вот почему мы и видим в истории, какие вредные толпы образуются из армий, начавших решать политические вопросы, начиная от разных преторианцев и янычаров, до испанских армий XIX века, и - к несчастью - до того сброда, в который превращаются наши "потемкинцы" и "шмитовцы". Храни Господь Россию от этой язвы, храни Господь нашу доблестную армию от участи, которой ей угрожают подстрекатели к политиканству. Но пусть же вразумится и наше общество и направит все усилия для уяснения самому себе и всем другим того гибельного зла, которое представляет военное политиканство, подрывающее у страны и политическую жизнь, и вооруженные силы, так дорого ныне стоящие.
Впервые опубликовано: "Московские ведомости", № 207, 6 сентября, 1912 г.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии