XLVI Расслабление государственного управления

XLVI Расслабление государственного управления

Производя такое деморализующее действие на народ, господство бюрократии тяжело отражалось и на высшей власти.

Будучи связана только с управительными учреждениями и не находясь в непосредственной связи с нацией. Верховная власть теряет возможность исполнения своих важнейших функций: наблюдения, контроля и общего направления дел с национальной точки зрения. Она погружается бюрократией исключительно в дело управления, как простой центральный орган бюрократических учреждений.

Но и это положение фиктивно. При безмерном количестве "дел" всепроникающего бюрократического строя, упраздняющего самостоятельную работу граждан и нации, сознательное участие во всех этих миллионах дел фактически совершенно невозможно. В действительности, Верховная власть не может ни знать, ни обсудить, ни проверить почти ничего. Поэтому ее управительная роль делается лишь кажущейся. Поглощенная же лично в эти миллионы мелких управительных дел, она не имеет возможности их контролировать. В результате, единственной действительной властью страны является канцелярия.

Но этим еще не заканчивается гибельный процесс бюрократического всевластия. В довершение всего это 50-летнее владычество бюрократии очень быстро произвело вредное воздействие и на ее собственный персонал. Это явление - обычное, причины которого должны быть рассмотрены в четвертой части книги. Но за новый период нашей истории оно сказалось необыкновенно быстро, вследствие того упадка выработки образованного слоя, которое отмечено выше.

Вредное влияние внутренней логики бюрократического всевластия соединилось с вредным влиянием социальной расшатанности страны. В общем получилось то явление, что властный правящий класс бюрократии по личным качествам, начал становиться гораздо ниже "управляемых" [Генерал А. А. Киреев в одном из своих последних произведений ("Россия в начале XX столетия" Спб., 1903 г., стр. 19) говорит:
"У самой администрации проявляется недостаток выдающихся властных людей, способных защитить интересы общества, государства, церкви... Постоянно увеличивающийся недочет таких сильных, но вместе и культурных людей на стороне правительства и порядка - очень серьезное явление давно подмеченное иностранными наблюдательными людьми. Об этой говорит в первой части своих писем Бисмарк. Крайняя малочисленность культурных людей, стоящих у кормила правления, поразила его во время первого его приезда в Россию. Русские высокообразованные люди вымирают, говорит он, и заменяются людьми, конечно, преданными государю и не глупыми, но уже мало культурными. О тех же людях, которые намечались тогда, как государственные деятели будущего времени, он отзывается еще гораздо "сдержаннее". В том же смысле высказывался при мне тоже замечательно умный и наблюдательный человек лорд Нэпир. В то время только что начинались "олнения, приведшие впоследствии к катастрофе 1 марта. Кто-то из присутствовавших заметил, что революционная волна не сильна и не опасна. "Полагаете ли вы, - заметил на это дальновидный англичанин, - что сдерживающая плотина построена из твердых элементов?" Приведу третье мнение, человека, хорошо изучившего Россию, француза графа Вопоэ, Он сравнивает борющиеся силы, то есть силы правительственные и силы крамолы.
"D'un cote, - говорит он, - des homines excellents, devoues a leur maitre, mais irresolus sur la route a suivre, mcertaias sur la valeur de leur propre action, avec peu d'idees, ou des idees molles, conlradictoires... De 1'autre - une idee fausse et folk - rnais fixe! D'un cote - a c'est la Ie grand point, les meilleurs de ccs homines sont tendus vers la recherche de leurs interets, de 1'autre - des miserables ayant abdiques tout interet personnel... c'est la leur terrible force, qui pourrait presqui egaliser cette lutte disproportionnee" [105]. Это писал гр. Вопоэ лет 15 тому назад].

При всяком опасном или сложном случае бюрократия неизменно начала оказываться "без людей": ни знаний, ни способности рассудить, ни энергии действия в ней не стало оказываться... Это начало проявляться одинаково во всех сферах: гражданской, духовной, даже военной.

Таким образом, в эволюции государственности за 50 лет новейшего периода явилось нечто весьма опасное.

Чем менее внушительной становится национальная идея, остающаяся где-то в книжках, а в действительности совершенно непроявляющееся, тем сильнее и смелее развиваются идеи "европейские", парламентарные и революционные. Это совершенно естественно. В то же время не русские народности империи, которых ослабление национальной России может лишь ободрять на захват власти, начинают сплачиваться, хотя бы и внезаконными путями, и объединяются с русскими революционерами и всеми отчаявшимися в своем национальном строе, и окончательно на него махнувшими рукой. Эта коалиция сил, стоящих за строй парламентарный, который каждому из них для чего-нибудь нужен, составляет союз, может быть, временный, но переходящий к тем более решительным действиям, чем слабее ему кажется самодержавная монархия. Начинаются, наконец, и попытки переворота...

Некоторое время этот процесс ослабления государства был задержан редкими личными управительными качествами императора Александра III. Его способность надзора за бюрократическим механизмом, его замечательно русская личная натура достигли возможности не только парализовать вредные стороны "пореформенного" положения, а даже вызвать подъем национального духа и творчества. Но это личное воздействие самого носителя Верховной власти продолжалось недолго, а в отношении системы управления не успело ничего создать. И вот очень скоро Россия снова увидала еще большее обострение тех зол, которые кроются в характере "пореформенного" строя. Все антимонархические, антирусские силы снова воспрянули, и начался ряд тягостных лет, завершившихся, наконец, военными разгромами 1904-1905 гг.

Этот военный позор, скомпрометировавший даже те ведомства, от доброкачественности которых зависит внешняя безопасность и независимость России, произвел окончательное расстройство духа России и дал антирусским элементам такую смелость, что они решились выступить с планами ниспровержения правительства даже перед лицом неприятельского нашествия... И это оказалось возможным делать в союзе с русскими же людьми! Большего падения духа, кажется, нельзя уже и представить...

А что же делает в это зремя та бюрократия, которая присвоила себе власть над всей Россией и, став посредницей между царем и народом, не допускала никакой общественной самодеятельности?

Как повела она себя в отношении Верховной власти и нации в минуту опасности?

Она совершенно напомнила по своему духовному состоянию византийскую бюрократию времен нашествия крестоносцев [Вот как характеризует кн. Мещерский чиновничество, в начале 1905 года.
"Как-то раз покойный Т. И Филиппов, - рассказывает князь Мещерский, - приходит к К. П. Победоносцеву и спрашивает его:
-Правда ли, что вы берете к себе NN?
- А что? - спрашивает его К. П. Победоносцев.
- Да ведь он подлец,
- А кто нынче не подлец? - возразил государственный мудрец Т. И. Филиппов окаменел перед таким изречением долголетнего опыта сношений с государственными людьми".
"Будем думать, - оговаривается князь, - для чести нашего сановного отечества, что это изречение уж черезчур преувеличенное, но все же, отбавив от него известную часть, придется признать, что нынче подлецов куда больше, чем честных людей, между нашими бюрократами.
Сейчас приведенный эпизод имел характерное продолжение. От К. П. Победоносцева Т. И. Филиппов отправился к графу Делянову и рассказывает ему сейчас приключившийся между ним и Победоносцевым диалог.
"Граф Делянов со свойственной ему добродушной иронией усмехнулся:
- Ну, - говорит он. - зачем же так сразу и подлец, просто двоедушный человек. Оба рассмеялись на тему: какая-де разница между подлецом и двоедушным?
В отвлеченном смысле, может быть, есть оттенок, но в проявлениях иа практике того и другого - никакой разницы.
Это было более 10 лет назад.
Ну а теперь, по совести говоря, подлецов стало гораздо более именно между бюрократами.
В клубе после 18 февраля один директор департамента говорит громко: Знаете, когда я утром прочитал Манифест, я умер: опять самодержавие!., И я был мертв до вечера. Вечером я ожил от рескрипта: от него запахло концом самодержавия?
Как вы назовете такого директора департамента?
Намедни один высокопревосходительный сановник поднимает бокал за обедом, довольно многолюдном, - за конституцию!
Как вы назовете такого высокопревосходительного сановника?"
Гражданин, 1905 г. № 17. "Нечто о подлости"]...

Чем бы ни кончилась современная эпоха смуты, измены, бессилия и позора, ясно одно, что общее устройство, полученное Россией в "пореформенную эпоху" в будущем невозможно.

Оно привело к таким страшным последствиям потому, что проти воестественно по существу.

Государство в существе своем, состоит из Верховной власти и нации. Строй уоравительный - административный - есть лишь служебный и подчиненный. Он может быть хорош только в том случае, если Верховная власть заставляет его служить именно так и тому, как и кому это требуется по нуждам государства. Тенденция новейшего периода состоит в полновластии служебного элемента и фактическом подчинении бюрократическому средостению именно основных элементов государства, которые он успел разобщить, и со всех сторон облечь собой.

Это положение, конечно, невозможное. Оно противно природе государственных явлений и так или иначе неизбежно должно исчезнуть. Вопрос будущего состоит лишь в том - какая власть это произведет.

Поделиться: