Возражение против отождествления нами понятий: самодержавный и единодержавный...

Возражение против отождествления нами понятий: самодержавный и единодержавный. Обвинение нас в отождествлении истинной самодержавной царской власти с абсолютистской

Среди возражений критики, как мы видели, есть заявление, что в «Русской Идеологии» не указывается разница в понятиях самодержавный и единодержавный. Действительно, говоря о царской власти, мы этой разницы не делаем, так как данные понятия, будучи различными в словах, являются тождественными по смыслу. Какая же будет разница по существу, если мы скажем: только один царь держит в своих руках верховную власть, или скажем: только сам царь держит в своих руках верховную власть и никто другой. У Геродота в его истории говорится о диспуте, который имел своей целью выяснить, какая политическая форма правления лучше. Здесь неоднократно понятия единодержавие и самодержавие отождествляются. [ 73 ]

Это тождество явствует и из теории Иоанна Грозного о царской власти, которая была выражена им в его посланиях к князю Андрею Курбскому, к английской королеве Елизавете и в словах, сказанных им польскому королю через его послов. Здесь самодержавие царя мыслится как единодержавие, ни от кого из его подданных не зависящее и ими не ограниченное. [ 74 ] Впрочем, монархическое начало известно у нас в России еще со времен Иоанна III как самодержавие, понимаемое в смысле единодержавия, или неограниченной, не зависимой ни от кого из подданных царской власти.

В таком смысле термин «самодержавие» употребляется в актах императрицы Екатерины II. По свидетельству Сперанского, и в Своде законов «с понятием самодержавия отождествляется понятие о неограниченной единодержавной власти монарха».

Так, в сущности, смотрели потом на самодержавную власть в России наши славянофилы и ученые юристы, которые выяснили понятие русского самодержавия.

Один из вождей славянофилов ?.?. ?атков, имея в виду монархическое начало в России, что то же — самодержавие, говорит о нем как о единодержавии... «Монархическое начало, — писал он, — росло одновременно с русским народом. В истреблении многословия состоял весь труд и вся борьба Русской истории. Тяжкий процесс совершился, все покорилось одному верховному началу, и в русском народе не должно было оставаться никакой власти, от монарха не зависящей. В его единовластии русский народ видит завет всей своей жизни, в нем полагает все свои чаяния». [ 75 ]

В сочинении другого вождя славянофилов И. С. Аксакова мы находим вопрос: «что такое самодержавие, неограниченность?» Из этого вопроса видно, что он отождествляет понятия самодержавия и единодержавия, ибо последнее и было неограниченною властью русского царя. [ 76 ]

По свидетельству профессора государственного права А. Градовского, «выражение «самодержавный» означает, что Русский Император не разделяет своих верховных прав ни с каким установлением или сословием в государстве, т.е. что каждый акт его воли получает обязательную силу независимо от согласия другого установления». [ 77 ]

«Самодержавие, — говорит в своих лекциях по русскому государственному праву Н. И. Лазоревский, — есть такая форма правления, когда вся полнота государственной власти сосредоточена в руках одного человека — царя, короля, императора... Всякая другая власть возможна, лишь поскольку государь ее терпит, ее признает... Все власти получают свои полномочия от государя, он же сам ни от кого не зависит, ни от кого своих полномочий не получает, но непосредственно сам ими обладает». [ 78 ]

Имея ввиду процесс образования в России самодержавной власти, тот же автор пишет, что «существо этого процесса сводилось к уничтожению всех тех политических сил и организаций, которые могли бы противополагаться царской власти и в чем-либо ее ограничивать. Разложение вечевого устройства, уничтожение удельных княжений, разгром северных народоправств Новгорода и Пскова, все это привело... к уничтожению местных общественно-политических центров и к образованию в России единой царской власти».

Если бы разложение всех других общественных сил было достигнуто с образованием московского единодержавия, то с этого времени (т.е. с Иоанна III) можно было говорить и о самодержавии на Руси, т. е. об образовании неограниченной царской власти». [ 79 ]

Весьма интересно в данном случае рассуждение ?.?. ?оркунова по поводу истолкования Сперанским в «Руководстве» выражений «самодержавный» и «неограниченный», которые приводятся в ст. 1-ой Основных Законов, где сказано: «Император Российский есть монарх самодержавный и неограниченный. — Повиноваться верховной Его власти не за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает».

«Двумя словами, — пишет Сперанский, — весьма многозначительными, выражается в наших законах полнота верховной власти: самодержавием и неограниченностью. Слово самодержавие... когда оно прилагается к особе государя, то оно означает соединение всех стихий державного права во всей полноте их без всякого участия и разделения. Слово неограниченность власти означает то, что никакая другая власть на земле, власть правильная и законная, ни вне, ни внутри империи, не может положить пределов верховной власти Российского самодержца».

«Итак, — говорит по поводу этих слов Коркунов, — если судить по форме изложения, Сперанский различает самодержавие и неограниченность. Но по содержанию он определяет их так, что понятия эти совпадают. В самом деле, «соединение всех стихий державного права, очевидно, ничего другого означать не может, как то, что не существует никакой другой власти, которая бы ограничивала власть монарха».

Затем, ссылаясь на вышеприведенное нами истолкование проф. Градовским выражения «самодержавный», Коркунов тут же указывает изъяснение Градовским и выражения «неограниченный».

«Название "неограниченный", — говорит он, по его (Градовского) мнению, показывает, что воля императора не стеснена известными юридическими нормами, поставленными выше его власти. Однако, замечает Коркунов, и в таком определении самодержавие и неограниченность сливаются воедино. Существование "юридических норм, поставленных выше воли монарха", возможно, конечно, только под условием "разделения верховных прав между, ними и другими установлениями"».

По мнению Коркунова, «понятия самодержавный и неограниченный на языке Свода — синонимы. Определяя власть монарха как самодержавную и неограниченную, Свод Законов не обозначает этими словами различных ее свойств, а для большей ясности одно и тоже свойство определяет двумя однозначащими словами».

Наконец, для доказательства тождества данных понятий он ссылается на истолкование самодержавия Иоанном Грозным «именно в смысле безраздельного сосредоточения всей полноты государственной власти в руках монарха». В данном случае имеются ввиду слова из царского послания князю Курбскому: «Како же и самодержец наречется, когда не сам строит». По словам Коркунова, «в таком смысле употребляется самодержавие и в манифесте Анны Иоанновны 28 февраля 1730 года, и в Екатерининском Наказе, ст. 9: «Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как соединенная в его особе власть, не может действовать сродно с пространством столь великого государства», и в манифесте Императора Александра III 29 апреля 1881 года: «Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления с верою в истину Самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». В таком смысле это слово употребляется ныне в обыденной речи».

«Итак, — говорит Коркунов, — следует признать, что понятие самодержавия объемлет собою понятие неограниченности, в смысле сосредоточения в руках монарха всей полноты государственной власти». [ 80 ]

Характерно отметить, что вся борьба русской безбожной интеллигенции против самодержавия сопровождалась неизменным требованием ограничения царской власти властью народа. Следовательно, и враги нашего бывшего государственного строя мыслили понятия самодержавия и единодержавия тождественными.

Отсюда понятно, почему одна из проповедей московского митрополита Филарета о царской власти имеет заглавие: «Единодержавие Царя». [ 81 ]

Чтобы доказать ошибочность отождествления нами понятий единодержавный и самодержавный, автор критики говорит: «Единодержавие означает сосредоточение власти в руках одного человека. Но с это еще ничего не говорит о характере и происхождении этой власти. Например, в современных тоталитарных державах мы видим единодержавие. Однако верховная власть принадлежит не диктатору или вождю, а вождю эта власть только вручена. Между тем самодержец или автократ имеет суверенную власть, ни от кого на земле, и в частности от воли народной, не зависимую.

Таким образом, не всякий единодержец — самодержавен, но всякий самодержец — единодержавен». [ 82 ]

По поводу этих слов мы должны сказать, что сосредоточение власти в руках одного человека по управлению всем государством есть не только единодержавие, но и самодержавие, если эта единая личность на самом деле, а не фиктивно, обладает такой властью. Если власть вверена вождю в начале его появления от партии, которая его выдвинула, то это не значит, чтобы после того власть вождя фактически имела характер зависимости от этой партии и даже от целого народа, во главе которого он стоит. Наличие наряду с вождем народного собрания еще не означает, что вождь находится от него в зависимости и даже в том случае, если оно санкционирует те или иные государственные предприятия вождя. Эта санкция может быть только моральной для него поддержкой и иметь лишь теоретический смысл. Фактическая же действительность показывает, что вся сила государственной власти сосредоточена не в народном собрании, а в личности вождя. Не он в своих решениях зависит от народа, а народ зависит от него. Воля вождя для народа есть последнее решение, есть священна и, таким образом, является властью верховной, самодержавной.

Да и странно было бы положение вождя, который в своей деятельности ставил бы себя в зависимость от воли народа, хотя бы в лице партии им возглавляемой. Его положение было бы тогда хуже, чем положение конституционного монарха, ибо он не имел бы даже права носить титул вождя. Каким образом он мог бы называться вождем, если бы не он вел народ, а народ вел его?

Таким образом, власть вождя тоталитарного государства не по своему происхождению и не с теоретической, а с фактической точки зрения есть не только единодержавная, но и самодержавная. Поэтому отождествление понятий единодержавный и самодержавный можно применить в отношении и к этой власти. Конечно, говоря о том, что власть вождя тоталитарного государства может быть названа самодержавной, мы не разумеем под ней истинную самодержавную власть. Такою может быть только царская власть, ограничиваемая законами православной веры в истинного Бога.

Что касается слов автора критики, что самодержец имеет суверенную власть и что не всякий единодержец — самодержавен, но всякий самодержец единодержавен, то возникает новое недоразумение. Отвергая тождество понятий единодержавия и самодержавия в применении к вождю тоталитарного государства, автор критики признает возможным это отождествление допустить в применении к власти самодержавного монарха. Но это последнее отождествление мы и делаем в своей книге «Русская Идеология» в применении к царской самодержавной власти.

Зачем же в таком случае автором критики делается нам упрек, что мы не указываем разницы между понятиями самодержавный и единодержавный, когда он сам допускает это отождествление, говоря, что всякий самодержец единодержавен?

Выходит, что данный упрек не имеет под собою основания.

То же самое мы должны сказать и относительно его рассуждения о существовании двух видов самодержавия: автократа и помазанника, или самодержца и самодержца-помазанника.

В критическом отзыве говорится правильно, что и самодержец, и самодержец-помазанник — оба суверенны, так как не имеют над собою иной власти. Но они различаются своим воззрением по отношению к своей власти и ее источнику. Первый видит ее «источник в самом себе, в своей воле и личности, и его воля ничем не ограничена. Помазанник считает, что власть ему дана от Бога, что он ответствен перед Ним, что его воля ограничена волею Божией». Такое воззрение на свою власть обязывает помазанника-самодержца установить особый вид самодержавной власти, «который отличается от другого также и в направлении проявления власти... например, в принципиальной необходимости установить отношение к Церкви». [ 83 ] Таким образом, в этих случаях говорится об отличиях абсолютистской самодержавной, ничем не ограниченной власти, ограниченной божественными законами, что и выражается в ее отношении к православной Церкви.

Все это сказано здесь с целью показать, что мы этого отличия царя-абсолютиста от царя-помазанника будто не делаем, напротив, того и другого отождествляем. Но, обвиняя нас в этом «отождествлении», автор критики, таким образом, винит нас в стремлении абсолютизировать эту царскую власть. [ 84 ]

«Как мы указали, — пишет он, — о богоустановленности можно говорить только в отношении царя-помазанника, а не просто царя-единодержца или самодержца. Архиепископ Серафим, по-видимому, этого не замечает и отождествляет понятие царя и царя-помазанника. Например, он говорит: «...учреждение царя предвозвещалось за много лет Аврааму, из чего видно, как высоко мыслится в очах Божиих достоинство царя-помазанника». [ 85 ]

Посмотрим, насколько состоятелен этот упрек на основании текста нашей книги.

Как раз перед нашими словами, здесь приведенными, мы указываем на слова Свящ. Писания: «Вознесох избранного от людей Моих; елеем святым Моим помазах его» (Пс. 88.20, 21), а затем мы говорим: «Замечательно, что Господь за много веков до поставления Им царя-помазанника Божиего обещал Аврааму, несомненно, как величайшую для него награду, происхождение от него царей, говоря: «И возращу тя зело, и положу тя в народы, и царие из тебе изыдут» (Быт. 17, 6). После этого уже следуют наши слова, которые отмечены автором критики, где нам вторично сказано, что учреждение царя предвозвещалось за много лет Аврааму, только здесь к слову «царя» мы не приложили слова «помазанника», так как сделали это в первом случае. Но из контекста нашей речи ясно, что в этом месте своей книги мы говорим исключительно о царе-помазаннике. Этого мало. Тут же, после вторичного указания нами касательно предвозвещения Богом Аврааму о происхождении от него царей, мы пишем: «Чрез таинство св. миропомазания царь делается священною особою». Таким образом, мы отличаем не только царя-абсолютиста, но и приготовленного к восприятию таинства миропомазания — от царя-помазанника. Несомненно, автор критики прочитал всю нашу книгу. Очевидно, он не обратил внимания на ее слова, где так положительно и так ясно говорится об отличии власти царя-абсолютиста от власти царя-помазанника. Вот эти слова: «Церковь... ради своего собственного блага и ради возрождения своей родины должна стремиться к восстановлению в ней только одного государственного строя — самодержавной власти царя-помазанника Божиего. Будем и мы вместе с нашей Церковью стремиться к получению от Бога этой величайшей Его милости. Но будем всемерно содействовать тому, чтобы вся самодержавная царская власть была не абсолютистской и деспотической, а истинно монархической. Таковою она и явится, если будет ограничена Церковью в смысле такого к ней отношения, при котором царская власть будет руководствоваться законами Божественного Писания и св. каноническими правилами. Иначе говоря, истинная самодержавная царская власть та, которая относится к Церкви на основе симфонии властей». [ 86 ]

Отсюда понятно, как мы далеки от отождествления истинной самодержавной царской власти с абсолютистской, если призываем русских православных людей всеми мерами стремиться к тому, чтобы в будущей России была первая власть и не была допущена вторая.

Об этом призыве говорится ясно в шестой и седьмой главах нашей книги — симфонии властей. Здесь приветствуются нами те византийские императоры и те великие русские князья и цари, которые, действуя согласно основам симфонии, ограничивали свою державную власть православною верою и правилами Церкви и открыто защищали св. Православие. И напротив, здесь не одобряются действия византийских императоров-иконоборцев, а также деятельность наших царей — Алексея Михайловича, и в особенности Императора Петра Первого и Императрицы Екатерины Второй, которые нарушали и даже разрушали основы симфонии властей и выявляли не истинную самодержавную царскую власть, а абсолютистскою.

Вот что нами было сказано касательно Императора Петра: «Такое уничтожение Петром симфонии властей, при его искаженной самодержавной, вернее, абсолютистской и деспотической царской власти, так потрясло исконные начала бытия русского народа, что последний, несмотря на свое покровительство Церкви со стороны русских царей XIX в., уже не может оправиться и стать на свой, заповеданный ему Богом путь осуществления религиозно-нравственного идеала — путь Св. Руси. Поэтому здесь, в уничтожении Петром симфонии властей, и была заложена причина гибели России». [ 87 ]

Имея в виду эту абсолютистскую власть Петра, мы в заключение своей книги говорим: «В целях предотвращения появления в будущей России подобного царя при учреждении царской самодержавной власти Церковь может установить правило, при котором царь свободною волею усугубил бы ограничение своего самодержавия Божественными законами, о верности которого он торжественно свидетельствовал при своем короновании чрез исповедание православного учения». [ 88 ]