Обвинения нас в абсолютизации царской власти на основании нашего учения о ее богоустановленности...

Обвинения нас в абсолютизации царской власти на основании нашего учения о ее богоустановленности. Несостоятельность мнения о безразличном отношении Иисуса Христа к государственным интересам. Неправильный взгляд на царскую власть, как на ценность относительную

Автор критики обвиняет нас в стремлении абсолютизировать царскую власть и в другом месте своего критического отзыва; и, как это ни странно, — за наше, основанное на Св. Писании и св. отцах учение о ее богоустановленности. Имея в виду тех, у которых государственные интересы и политика занимают первое место в жизни, автор критики говорит: «Для таких людей будет очень приятно прочесть книгу арх. Серафима о богоустановленности царской власти как таковой.

Они будут рады прочесть и о том, что власть единодержавная или царская власть помазанника Божия родственна Церкви, имея своим основанием Божественное Писание и святоотеческое учение. Согласно этому, едва ли допустимому смешению понятий, они могут защищать, ссылаясь на арх. Серафима, богоустановленность всякой власти единодержца, «как у прочих народов», в качестве ценности не только религиозной, но даже и христианской. Все это их еще более укрепит в абсолютизации государства, политики и царской или единодержавной власти как таковой. Это будет очень неприятно Владыке Серафиму, но мы должны признать, что он сам дал основание так использовать его труд тем, что поставил всю проблему принципиально неправильно». [ 89 ]

Итак, в нашем учении о богоустановленности царской власти и, следовательно, ее родственности Церкви автор критики видит ее абсолютизацию.

Но мы ясно показали, что учение о происхождении царской самодержавной власти от Бога есть учение Священного Писания, о чем, в частности, свидетельствует библейское повествование о поставлении царя для израильского народа (1 Цар. 8-9) и св. ап. Павел в Новом Завете в своих словах: «...несть бо власть, аще не от Бога» и пр. (Рим. 13, 1).

Затем, странно думать, что власть царя-помазанника Божиего не родственна Церкви. Ведь учение о царе-помазаннике Божием есть учение того же Священного Писания, словами которого дышит и живет св. Церковь. Учение о повиновении царю и о почитании его является заповедями Самого Бога (Мф. 22, 21) и Его св. апостолов (1 Петр. 2, 13-14; 3, 17; 1 Тим. 2,17), о каковых заповедях всегда говорит нам св. Церковь, свидетельствуя, что «народ, чтущий благословленного царя, тем самым благоугождает Богу потому, что царь есть устроение Божие». [ 90 ]

Таким образом, предъявлять нам указанные обвинения — это значит винить Священное Писание и св. Церковь в абсолютизации царской власти.

Ясно также и то, что ни о каком смешении понятий здесь не может быть и речи. Такое смешение было бы только в том случае, если бы царская власть как таковая, была бы в действительности человеческим учреждением, а мы назвали бы ее учреждением Божественным; если бы власть царя-помазанника была на самом деле не родственною Церкви, а мы назвали бы ее родственною.

Также не следует опасаться за лиц, которым очень приятно будет прочесть в нашей книге о богоустановленности царской власти как таковой и о том, что она родственна Церкви. Поистине можно сказать о сем словами псалмопевца: «Тамо убояшася страха, идеже не бе страх» (Пс. 13, 5). Подобных людей отнюдь нельзя отнести к тем, в жизни которых политические интересы занимают первое место. Их нужно назвать истинными русскими православными людьми, мысли коих не расходятся с Священным Писанием и учением Церкви. Они не «будут защищать всякую власть единодержца» и будут далеки от абсолютизации царской власти. Их точкой зрения будет взгляд истинно-монархического православного миросозерцания.

Православное миросозерцание смотрит на царскую власть «как таковую», «саму по себе», т.е. в ее существе как на богоустановленную. Вид же этой власти или ее проявление, как мы говорили выше, зависит от свободной воли царя. Иначе сказать, она может быть истинной самодержавной или же не истинной, но абсолютистской.

Если монарх не будет смотреть на свою власть, как на полученную от Бога, но источником ея будет считать свою собственную волю, не ограниченную Божественным законом, то она будет абсолютистской по своему виду или проявлению. Следовательно, не во взгляде на богоустановленность царской власти «как таковой», «самой по себе», содержится источник абсолютизма, а в произволе монарха, не желающего ограничить себя волею Бога и слушать Его. Такой абсолютизм наблюдался чаще всего среди языческих царей, но нередко обнаруживался он среди царей избранного еврейского народа, среди византийских императоров, а также и среди русских великих князей и царей.

Если же монарх будет смотреть на свою власть как на данную ему от Бога, то он ее источником будет считать не свою, но волю Божию, и свою волю ограничивать ею.

Таким образом, видеть абсолютизацию царской власти в нашем учении о ее богоустановленности нет никаких оснований. Наоборот, осуществление этого учения является источником истинной самодержавной царской власти и, следовательно, — основою благоденствия народа. Поэтому данная власть есть религиозная и даже христианская ценность сама по себе, если она действует в христианском государстве.

Но автор критики не считает царскую власть как таковую религиозною ценностью, ибо не смотрит на нее как на богоустановленную. В этом отступлении от истины он основывается на своем мнении что «проблема значения православного царя для христианина ставится отнюдь не как часть Христова учения» и что Господь будто бы безразлично относится к государству и государственной деятельности.

«Ни в Евангелии, ни в Деяниях, — говорится в критическом отзыве, — в противность утверждению архиепископа Серафима (см. его толкование слов: «кесарево — кесарю»), нет ни одного слова о том, какова должна быть государственная власть. Господь Иисус Христос прямо говорил, что у него нет никакой государственной задачи: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36) и подчеркивал, что государственные интересы Ему далеки и чужды... «Кто поставил Меня судить или делить вас?» (Ак. 12, 14). Если бы основная мысль архиеп. Серафима о богоустановленности царской власти как таковой была верна, если бы действительно царская власть сама по себе была такая ценность в очах Божиих, что даже одно сомнение в этом надо признать актом, направленным против слова Божия — Священного Писания, то как можно было бы совместить с таким пониманием подчеркнутое безразличие Господа Иисуса Христа к государству и государственной жизни и деятельности». [ 91 ]

Посмотрим, насколько мнение автора критики, высказанное им в приведенных его словах, соответствует истине.

Прежде всего нужно сказать, что слова Христа: «воздадите кесарева кесареви» (?ф. 22, 21), как раз и являются богооткровенным и основным учением о значении для нас православного царя. Если в них Господь дал заповедь о повиновении царю языческому, то с какою же готовностью и с каким благоговением мы должны повиноваться царю православному? Ибо царь православный несравненно больше имеет благодетельного значения для православных христиан, чем языческие цари. Последние часто гнали св. Церковь, а цари православные были ее покровителями, защитниками догматов православной Церкви в ее борьбе с еретиками и язычниками и источником благоденствия в жизни христиан.

Затем, считаем не лишним отметить, что в нашей книге вообще нет утверждения мысли о том, какова должна быть власть государственная на основании св. Евангелия и Деяний Апостольских. В «Русской Идеологии» мы говорим о том, что в словах Христа «воздадите кесарева кесареви» дана Самим Господом положительная заповедь, определяющая наше отношение к царю. А также указываем здесь и на аналогичную ей заповедь ап. Петра, выраженную в его словах: «Бога бойтеся, царя чтите» (1 Петр. 2, 17). Говоря о необходимости богоустановленной царской самодержавной власти, мы базировались на словах an. Павла (Рим. 13, 1) и Первой книге Царств (1 Цар. 8-12), а не только на текстах Евангелия и Деяний Апостольских.

Впрочем, пользуясь случаем, можем сказать, что некоторое указание по данному вопросу содержится и в Евангелии, а именно — в притчах Господа о милосердном царе и безжалостном заимодавце (Мф. 18, 23-25) и о царе, который устроил брачный пир для своего сына (Мф. 22, 1-14).

В первой из них власть земного царя, которому уподобил Господь Царство Небесное с его Небесным Царем, изображается как власть настоящего верховного повелителя подданных, ибо последние называют его рабами (Мф. 18, 23). Во второй притче земной царь представляется Господом так же, как полномощный или самодержавный монарх, в руках которого находится жизнь и смерть подданных (Мф. 22, 7). К этому надо присовокупить и то, что Господь на Тайной вечере говорил своим ученикам: «...цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются» (Лк. 22, 25). Следовательно, и здесь власть царя представляется Господом как господствующая, верховная или самодержавная.

Если принять еще во внимание, что все это говорит Тот же Самый Господь, Который учредил в Ветхом Завете при Самуиле царскую самодержавную власть, то ясно будет отсюда, какова должна быть государственная власть по Евангелию.

Что касается толкования автором критической статьи слов Христа: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36) и «кто поставил Меня судить или делить вас?» (Ак. 12, 14), в том смысле, что Господь обнаружил в этих словах Свое безразличие к государству, государственной жизни и деятельности и засвидетельствовал, что государственные интересы Ему далеки и чужды, — то это толкование надо признать несостоятельным.

Первые слова Свои Господь произнес в ответ на вопрос Пилата: «Ты царь Иудейский?» (Ин. 18, 33). Ясно, что Пилат хотел узнать у Христа, действительно ли Он считает Себя царем в политическом смысле. И Господь на эту мысль ответил Пилату, что Он царь, только не в политическом, а в духовном, небесном смысле, ибо царство Его не от мира сего. В словах Христа совсем нет мысли о Его безразличном отношении к государству. Яснее всего неправильность истолкования означенных слов Христа изобличается Божественными словами: «...воздадите кесарева кесареви». Если бы Господь с безразличием относился к государственным интересам, то в той или иной форме Он показал бы это безразличие в ответе ученикам фарисеев с иродианами, но вместо того Он дал заповедь о повиновении царю, при исполнении которой удовлетворялись государственные интересы. Точно так же совсем не говорят в пользу автора критики и другие слова Господа. Он отказался быть судьей по гражданским и имущественным делам, но тотчас же сказал окружавшим Его: «...блюдите и хранитеся от лихоимства: яко не от избытка кому живот его есть от имения его» (Лк. 12,15). [ 92 ] Этими словами, как и сказанною в тот же момент притчею о богаче, у которого случился хороший урожай (Лк. 12, 16-21) Господь хотел уничтожить самую причину тяжбы — любостяжание, водворить мир среди братьев, бывших в тяжбе между собою, что, конечно, способствовало и благосостоянию общества, членами которого были эти братья. Следовательно, о каком бы то ни было безразличии Господа к государству и государственным интересам в данных Его словах не может быть и речи.

Как можно утверждать, что для Господа безразличны государственные интересы и что они Ему чужды, когда Он сказал: «Мною царие царствуют и сильнии пишут правду» (Притч. 8, 15), когда Господь есть «посаждаяй цари на престолех и обвязуяй поясом чресла их» (Иов. 12, 18). И не только Господь дает власть царям и промыслительно укрепляет силу их, но Он, по словам пророка Даниила, «владеет», т. е. промыслительно управляет самим «царством человеческим», через царя, которому вручает его (Дан. 4, 22). Как мы видим из книги пророка Даниила, Господь промышляет о царствах, не исключая и языческих, чрез особых их небесных покровителей, Своих ангелов (Дан. 10, 13-20).

Говорить после этого, что для Бога чужды и далеки государственные интересы и что Он будто подчеркивает Свое безразличие к государственной жизни и деятельности, это значит, отрицать веру в богооткровенные истины о Божественном промышлении в отношении царей и их деятельности, и даже целых государств.

Конечно, в основе всех этих возражений автора критики лежит отрицание богооткровенной истины о богоустановленности царской власти. Если, по его словам, мысль об этом в «Русской Идеологии» есть основная, то у него основною мыслию, на которой сосредоточена вся его критика и о которой в ней все время говорится, является рационалистическая мысль, что царская власть, как таковая, не есть богоустановленная, ибо она не основана на Священном Писании и потому не является ценностью сама по себе.

Отсюда автору критики непонятно, почему даже одно сомнение в богоустановленности царской власти и ее ценности самой по себе является актом, направленным против Священного Писания.

Царская власть основана на Священном Писании, на его свидетельстве о ея богоустановленности, и мы должны иметь веру в это свидетельство как в богооткровенную истину. Вместе с тем мы должны считать царскую власть весьма ценною «саму по себе», т.е. по ее существу, каковою она является опять-таки в силу своей основанности на Священном Писании.

Рассуждая о царской самодержавной власти в своем слове на день венчания на царство Императора Николая Павловича, составитель учебника догматического богословия московский митрополит Макарий [ 93 ] говорит: «Вера повелевает нам: «Всяка душа властем предержащым да повинуется» (Рим. 13, 1); но почему? Потому, ответствует вера, что «несть бо власть, аще не от Бога; сущия же власти от Бога учинены суть». Темже противляяйся власти, Божию повелению противляется; противляющиися же, себе грех приемлют» (ст.2); потому, что и эти низшие начальники «не человеческий суд творят, но Господень» (2 Цар. 19, 6, 7), и эти от царя поставленные князи, суть также «слуги Божий» (Рим. 13,14). [ 94 ]

По учению того же митрополита Макария, не имеющий веры в богооткровенную истину о богоустановленности царской власти, погрешает даже против всей православной веры. «Не говорите, — учит он, — будто возможно держаться вольного образа мыслей и действий в смысле политическом и в то же время всецело содержать православную веру, быть благочестивым христианином и истинным сыном Христовой Церкви: все это слова без значения. Ибо православная вера, между прочим, научает нас: «несть бо власть аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть» (Рим. 13,1), следовательно, тот уже не сохраняет вполне православной веры, кто не верует душою и сердцем в эту священную истину... «Иже бо весь закон соблюдет, согрешит же во единем, бысть всем повинен» (Иак. 2, 10). [ 95 ]

Упрекая нас за наш взгляд на царскую власть как на богоустановленную, основанную на Божественном Откровении, автор критического отзыва заявляет, что царская власть имеет только ценность относительную. «Нам представляется, — говорит он, — что желание архиеп. Серафима абсолютизировать царскую власть принципиально ошибочно. Наоборот, мы поймем ее ценность и значение только тогда, когда поймем, что она есть ценность только относительная. Самодовлеющая ценность есть только одна — Церковь, Тело Христово, благодатная жизнь во Христе, и мы сможем верно определить ценность царской власти только по ее отношению к этой ценности — Церкви, к ее миссии, к делу Христову на земле. И это должно быть выражено точно и твердо. Книгу архиеп. Серафима отчасти потому и трудно разбирать, что такой точности в его книге нет». [ 96 ]

Если мы будем рассматривать царскую власть в ее отношении к Богу, то ее можно назвать ценностью относительною, и не только ее, но и все существующее, как получившее свое бытие от Бога. Но автор критической статьи называет царскую власть относительною ценностью в ее отношении к Церкви.

При этом Церковь называется им ценностью самодовлеющею.

В силу этого автор критического отзыва допускает здесь большую ошибку. Церковь есть создание, или учреждение Божие: «Созижду Церковь Мою, и врата адова не одолеют ей» (Мф. 16, 18). Также и церковная власть является созданием или учреждением Божиим, как об этом свидетельствует то же самое Священное Писание.

Следовательно, нельзя называть царскую власть в ее отношении к Церкви ценностью относительною; как нельзя называть и Церковь ценностью самодовлеющею.

А также неправильно автором критики называется самодовлеющею ценностью и благодатная жизнь во Христе. Она ведь не может быть самостоятельным источником своего возникновения, преуспеяния и совершенства. Все это зависит от благодати Св. Духа, как от средства нашего спасения. «Благодатию есте спасени» (Еф. 2, 5). Впрочем, и самая благодать, как энергия Божия, не может быть самодовлеющею, так как она не тождественна с Богом, Которого Одного только можно назвать самодовлеющим и для Своей Божественной жизни и для всего существующего, и, в частности, для нашей благодатной жизни. Вот почему св. ап. Павел сказал: «Бог бо есть действуяй в вас и еже хотети и еже деяти о благоволении» (Флп. 2, 13).

Что можно правильно определить ценность царской власти по ее отношению к Церкви, которое должно быть выражено очень точно и твердо, это верно. Но неверно, что этой точности и твердости в нашей книге нет при выяснении данного отношения царской власти к Церкви.

Мы это отношение выясняем, когда излагаем учение о симфонии властей в своей сущности, заключенной в VI новелле Юстиниана и в 42-й главе нашей славянской Кормчей. Из него видно, что Церковь и государство со своими властями происходят от одного и того же источника — Бога. Словами св. Иоанна Златоуста и других св. отцов здесь указывается несравненное превосходство Церкви над государством, поскольку небесные блага, даруемые чрез Церковь, важнее благ земных, получаемых от государства. По словам св. Иоанна Златоуста, «духовная власть Церкви поднимается над светской (царской) более, чем небо над землей». Самая симфония, или согласие государственной и церковной властей, состояла в таком отношении императоров к Церкви, при котором охранять догматы, оберегать Православную Церковь от еретиков, содействовать процветанию и распространению православной веры, почитать церковную власть и заботиться о благоденствии Св. Церкви они считали самою первою обязанностью своей царской власти и всего своего царского служения.

В нашей книге мы отмечаем, что с указанием на такое отношение царской власти к Церкви теория симфонии властей вошла в авторитетнейшие церковные акты [ 97 ] и в государственное законодательство после Юстиниана, и наконец, чрез Номоканон Иоанна Схоластика она перешла и в Россию, где нормировала, согласно своему учению, отношение великих московских князей и царей, вплоть до Алексея Михайловича, с которого началось ее нарушение к гибели России. [ 98 ]