Резюме

Мы привели ряд примеров, на основании которых в какой-то мере можно судить о характере социалистических тенденций в экономике (и отчасти идеологии) некоторых государств Южной Америки и Древнего Востока. Все эти государства относятся к очень примитивному типу, более низкому, чем античное, средневековое или капиталистическое общество (мы исключили из нашего рассмотрения социалистические государства XX века, как явление всем известное). В литературе можно найти указания и на другие аналогичные примеры (как древние государства долины Инда или доколумбовской Мексики). Сейчас мы резюмируем основные черты всего этого типа обществ, основываясь главным образом на работе Хейхельхейма (90).

Основой всех экономических отношений было представление о том, что государство, в лице царя, является собственником всех источников дохода. Любое пользование ими должно было выкупаться — при помощи поставок государству или отбывание трудовой повинности. Государственная трудовая повинность считалась столь же само собой разумеющейся обязанностью, как сейчас — воинская повинность. Отбывавшие ее объединялись в отряды и армии и (часто под командой офицеров) направлялись на грандиозные стройки. Они работали на государственных полях, рыли, ремонтировали и очищали ирригационные и судоходные каналы, строили дороги и мосты, городские стены, дворцы и храмы, пирамиды и другие гробницы, транспортировали грузы. Иногда такие повинности накладывались на покоренные народы и, как предполагает Хейхельхейм (90, с. 176), именно из этого и развилась вся система повинностей, то есть государство за образец отношения к своим подданным брало систему эксплуатации завоеванных народов.

Большая часть земли или принадлежала государству, или контролировалась им. Храмовые земли, как правило, находились под наблюдением государственных чиновников, руководивших их обработкой. Крестьяне получали от государства орудия, рабочий скот, посевной материал, часто им указывалось, что именно они должны сеять. Определенную часть времени они должны были отдавать трудовой повинности — главным образом работе на государственных и храмовых полях. Основное сельскохозяйственное население находилось в значительной зависимости от государства, однако большей частью это не были рабы, ни государственные, ни, тем более, частные. Гельб применяет к ним термин serfs, то есть «зависимые» или «крепостные». Он пишет:

«Производительное трудовое население в Месопотамии и древнем Ближнем Востоке вообще, Микенской и Гомеровской Греции, позже в Спарте, на Крите, в Фессалии и других городах Греции, за исключением Афин, также, как в Индии, Китае и т. д., — это основная рабочая сила, используемая все время или лишь часть времени на общественных землях государства, храма и крупных землевладельцев, которые одновременно, как правило, исполняют обязанности государственных чиновников. Этот класс производителей является полусвободным»

((69, с. 83).)

Рабы в подавляющем числе случаев были домашней челядью. По поводу классического Востока Эд. Майер говорит:

«едва ли где-либо на Востоке рабство играло основную роль в экономике»

((91, с. 190, цитировано в 89).)

Аналогично сельскому хозяйству ремесло и торговля контролировались государством. Оно в значительно мере снабжало ремесленников орудиями и сырьем, а торговцев — капиталом. И те, и другие объединялись в гильдии, во главе которых стояли государственные чиновники. В Египте, например, внешняя торговля была полностью монополизирована государством вплоть до Среднего Царства. Внутренняя торговля очень строго контролировалась государством, вплоть до самых мелких сделок. Очень большая часть товаров распределялась непосредственно государством.

Деньги не играли значительно роли в торговле. Даже значительные предметы часто обменивались без выплаты денег, хотя в документе, фиксирующем сделку, указывалась цена. М. Вебер называет это «обменом с денежной оценкой». Обычно существовало от 12 до 20 примитивных форм денег, относительная стоимость которых регулировалась государством, что давало в его руки еще один важный рычаг регулирования экономики.

Царское хозяйство было основной экономической силой страны. М. Вебер описывал этот уклад как царский ойкос, подчеркивая этим, что все государство управляется из одного центра, как поместье одного хозяина. В Египте наименование «фараон» — «пер-ро», то есть «большой дом», и буквально соответствует слову ойкос. Хей хельхейм утверждает, что государство контролировало около 90 процентов всей экономики. Он пишет:

«Аппарат царской власти (Das Konigtum) Древнего Востока был с экономической точки зрения центральной инстанцией, куда стекалась подавляющая часть общественного продукта населения всей области. Отсюда в различных организационных формах наличный продукт инвестировался дальше или по решению правящего слоя государства распределялся среди населения для потребления. Ввиду этого не без основания часто пытались описать эту хозяйственную систему Древнего Востока как патриархальный социализм»

((90,с.169–170).)

Параллельно тому, что вся экономическая жизнь направлялась государством, олицетворенным в царе, в идеологии доминировала концепция обожествляемого царя, благодетеля и спасителя человеческого рода. Приведем еще одну цитату из Хейхельхейма, характеризующую эту концепцию:

«Он спас человеческий род, став человеческим существом, осуществляя эсхатологическое преображение царя в каждом поколении, — это делало царя существом, совершенно отличным даже от самых высших жрецов или аристократов. Царь спасал человечество своей беспредельной мистической силой в мире и на войне, своей справедливостью в поддержании благотворных явлений и своей щедростью в выдачах и инвестициях неисчислимого капитала для блага своих подданных»

((90, с. 116).)

Естественно, что такая идеологическая и экономическая централизация делала как нравственно допустимыми, так и технически необходимыми самые жестокие меры подавления населения. Так, в Индии, в законах Ману, говорится:

«порядок во всем мире поддерживается наказаниями», «наказание — это царь»

((цитировано в 89, с. 138).)

В Египте любой чиновник имел право налагать физические наказания. Трепет, внушаемый фараоном, символизируется змеей на его короне, фараон изображается убивающим, разрезающим, варящим людей в потустороннем мире (цитировано в 89, с. 142). Ритуальное имя одного из первых фараонов было — Скорпион.

Социалистические тенденции в древних государствах были подробно изучены в книге Виттфогеля (89), из которой мы уже заимствовали ряд конкретных фактов. Общая концепция автора сводится к тому, что он объединяет ряд государств Древнего Востока, доко лумбовской Америки, Восточной Африки и некоторых районов Тихого океана, особенно Гавайских островов, — в особую историческую формацию, называемую им «гидравлическим обществом», или «гидравлической цивилизацией». Название это объясняется тем, что основной чертой всех этих обществ Виттфогель считает ту фундаментальную роль, которую искусственная ирригация играет в их экономиках (см. сноску на этой странице). Понятие «гидравлического общества» автор толкует очень широко, включая сюда почти все некапиталистические государства, кроме Греции, Рима и государств средневековой Европы. Но он выделяет в «простейшее ирригационное общество» инков. Шумер, фараоновский Египет и Гаваи — то есть примерно тот комплекс явлений, который нас здесь интересует. Виттфогель указывает много черт, роднящих эти общества друг с другом и с социалистическими государствами XX века. Так, он отмечает сходную роль, которую играет ирригация сельского хозяйства и тяжелая индустрия. В обоих случаях особое значение приобретает деятельность, не являющаяся непосредственным производством благ, но составляющая его необходимую базу (89, с. 27–28). Эта ключевая часть экономики является собственностью государства, которое, таким образом, осуществляет полный контроль экономической и политической жизни страны.

Аналогичные параллели рассматривает и Хейхельхейм. Он пишет, например:

«Далее, для исследователей, изучавших этот процесс, не представляет секрета, что планируемая экономика и коллективизм нашей эпохи подсознательно возвращают человечество к условиям Древнего Востока — всякий раз, когда мы стремимся упразднить или видоизменить индивидуалистические и либеральные формы общества, которые были характерны для железного века в течение последних трех славных тысячелетий истории. Вместо этого наш мятущийся двадцатый век проявляет тенденцию связывать нашу традиционную организацию государства, общества, экономики, духовной жизни — с пережитками древневосточных коллективистических форм организации, подсознательно сохранившимися в жизни и событиях многих современных народов»

((90, с. 99).)

«Современные великие державы по духу гораздо ближе, чем осознают это, к великим империям медного и бронзового веков или к аналогичным более поздним формам правлений, развившимся прямо или косвенно из древневосточных образцов. Всякий раз, как наши страны добиваются не индивидуальной свободы, но всестороннего контроля, возникает близкое подобие планируемой городской жизни под господством царей Месопотамии и Малой Азии, египетских фараонов, ранних индейских императоров и аналогичных форм правления. Духовные связи, соединявшие XIX столетие с классическим развитием Израиля, Греции, Рима, в гораздо большей степени, чем мы это осознаем, уступили место возврату к древневосточным истокам»

((90,с.99-100).)