Век Гоголя

Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! Раненько Господь Бог забрал тебя от нас грешных! Да, может так и надо было, но русским людям от этого не легче. Только ты, Николай Васильевич, и умел прищемить лукавому хвост кончиком пера своего, вывести на чистую воду бесовщину, прикидывающуюся монастырем францисканцев. Бродит бес по земле Русской из края в края, пакостит, дурачит байстрюков от веры, да в пекло добровольцев затягивает.

А что? Сами волонтеры то и явились. Готовы хоть язычниками стать, хоть атеистами, лишь бы не признать Пресвятую Троицу, лишь бы не стать перед иконой Спаса и не произнести: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня, раба Божия, нерадивого и скудоумного!» И кланяются пенькам, да столбам из осины, а почитают тряпки, телеящик, да лимузины. Все, что окружает человека: деньги, вещи, автомобили и даже пылесосы любят, только не человека самого. Человек превратился в ноль! Нет, хуже нуля – в величину отрицательную, ни микроскопами, ни телескопами не различимую.

А в Малороссии то что творится! От русского имени отрекаются, а за русское имя бьют до смерти и ржут до упаду, как сивые мерины, над кровью и болью чужой, над детским сиротством, над покалеченными и пострелянными.

А в Раде сейчас заседают Бобчинский и Добчинский, а Земляника у них председательствует. Но стоит присмотреться, как в твоем «Портрете», то там такие «красные свитки» повылазят, что и не знаешь материться или креститься: и мерзостно, и пакостно, будто коты мартовские ордой на голову нагадили.

Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! В Великороссии вроде бы дела и получше, но куда ни глянь Хлестаковы выбились в начальники, да не в коллежские асессоры, но в тайные советники. Наобещают народу тридцать тысяч курьеров, а за порогом и полкурьера не наберется! И разумны то как! Мурин Обамка санкции ввел, а мы его все партнером величаем! ПАСЕ нас протухшей кашей закидывает, а мы все туда вернуться стремимся, не иначе, там у Хлестакова еще полкурьера припрятано!

И еще. Сбежит из Руины какой-никакой Павел Иванович Чичиков, полоскавший на весь свет и российского президента, да и самих русских. Ан глянь, а ему уже и место на ТВ отведено! Чтоб, значит, больше мертвых душ плодил, свои плодильщики не успевают в три смены грант отрабатывать…

Но лучше всего живется у нас Ляпкину-Тяпкину. Он нонче в оппозиции. Как, вы там, Николай Васильевич, писать то изволили: «Ляпкин–Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес… Судья – человек, меньше грешный в взятках. Он даже не охотник творить неправду, но велика страсть ко псовой охоте… Что делать! у всякого человека есть какая–нибудь страсть; из–за нее он наделает множество разных неправд, не подозревая того. Он занят собой и умом своим, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему высказывать себя. Для него всякое событие, даже и то, которое навело страх для других, есть находка, потому что дает пищу его догадкам и соображениям, которыми он доволен, как артист своим трудом». Вот и либерально-националистическая оппозиция в России вольнодумна от подобной грамотности. Только гг. либералы Фридмана, да Поппера с его «Открытым обществом» исключительно одобряют, а националисты – Адольфа с «Майн Кампфом» и «Влесовой книгой» вперемешку.

Ляпкины-Тяпкины, похоже и в высших кругах власти шатаются. Ну, а раз более шести книг не читывали, то и всех иных под свой арифмометр подгоняют. Закон прост: «Не знаешь, что делать – реформируй!» Вот и с образованием в России ляпают и тяпают. Несколько поколений детей уже егэйнули. И продолжают двигаться все в том же направлении. Когда школьники не смогут более одной книги прочитать, да и та будет о сексуальном просвещении, тогда и реформы окончатся. А Ляпкина-Тяпкина объявят умнейшим из умнейших! А как же! Более трех книг изучил!..

Все же перенесемся в Малороссию. Там сейчас, в основном, жидкая смола из котлов брызгает во все стороны. Содом прет по Киеву, подпираемый Гоморрою. Там, где Владимир Святой Русь крестил, бегают шалавы непотребные, измазав титьки и задницы то желтой, то синей краскою, и себя страдалицами за незалежность залежалости почитающие. В годы давние таких и на Лысую гору не пускали и талончики на шабаши не предлагали, и метлу для полетов по запросу не выдавали, а той метлою же пониже спины уваживали.

И поссорились на Окраине Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, то бишь пан Порошенко с паном Коломойским. Уж и не знаю, кто из них, кого «гусаком» обозвал, но только честный и добросердечный посол Пиндостана на Руине, пальму первенства первому отдал, а второго обвиноватил.

За океаном то завсегда правду знают, у них пред Нью-Йоркском статуя Гекаты высится на острове, славной этакой богиньки, покровительнице преисподней, ядовитых плющей-хвощей и радетельницы колдунов. Вот и приперлась она в Укропию, хотя ее и не звали. А мы удивляемся кровавой расправой над Донбассом! Собак ей жертвенных мало показалось, людские жизни потребовала!..

Ах, Николай Васильевич. Николай Васильевич! XX  век – суровое столетие, но он был эпохой Пушкина, «Пиром во время чумы» был тот эон:

«Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

 

***

 

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.»

«Коричневая чума» прокатилась по Европе, сея гибель и мерзость. И сдохла под Москвой, на берегах Волги и под стенами русского Курска, где с древних пор жили куряне, кои «…под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья кормлены, пути им ведомы, овраги им знаемы, луки у них натянуты, колчаны отворены; сами скачут, как серые волки в поле, ища себе чести, а князю славы».

Ныне чума ползет «жовто-блакитная». Пошлая. И не менее смертельная. Луганск, Донецк, Макеевку, Горловку разбивающая, а ежели страшно становится, то к «клятым москалям» убегающая, там тихо отсиживающаяся, на плеере «щеневмерлу» слушающая и про Путина «ХЛ» злобно шепчущая. А за нею маячит, как призрак в тумане, сусальный облик ящера-мутанта – дядюшки Сэма.

Век XXI-й – твой, Николай Васильевич! Его бы, ты, описал, как надо бы! Но у Бога, ты – в селениях праведных. И верю я, что найдется последователь у тебя – некий Вакула, добрый козак, который покажет того, кто прячется за тенями Ляпкина, Хлестакова и иных панов; того, кто уродует человеческое в человеке,  кто парубков заставляет хватать за ляжки парубков, а дивчин кичится своей дурью. И будет сие «…не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь,» намалюет вновь «Вакула черта в аду, такого гадкого, что все» будут плевать, когда пойдут мимо; «а бабы, как только» расплачется «у них на руках дитя» поднесут «его к картине» и скажут: "Он бачь, яка кака намалевана!" – и дитя, удерживая слезенки,» покосится «на картину» и прижмется «к груди своей матери». А выйдя из храма не вспомнит ли русское сердце о твоих словах, Николай Васильевич: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади. Остановился поражённый Божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!.. Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.»

И не притормозят Русскую Тройку ни НАТО, ни Штаты, ни Евросодом. Божья Тройка летит над Землею!..

Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! Раненько Господь Бог забрал тебя от нас грешных! Да, может так и надо было, но русским людям от этого не легче. Только ты, Николай Васильевич, и умел прищемить лукавому хвост кончиком пера своего, вывести на чистую воду бесовщину, прикидывающуюся монастырем францисканцев. Бродит бес по земле Русской из края в края, пакостит, дурачит байстрюков от веры, да в пекло добровольцев затягивает. А что? Сами волонтеры то и явились. Готовы хоть язычниками стать, хоть атеистами, лишь бы не признать Пресвятую Троицу, лишь бы не стать перед иконой Спаса и не произнести: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня, раба Божия, нерадивого и скудоумного!» И кланяются пенькам, да столбам из осины, а почитают тряпки, телеящик, да лимузины. Все, что окружает человека: деньги, вещи, автомобили и даже пылесосы любят, только не человека самого. Человек превратился в ноль! Нет, хуже нуля – в величину отрицательную, ни микроскопами, ни телескопами не различимую.

А в Малороссии то что творится! От русского имени отрекаются, а за русское имя бьют до смерти и ржут до упаду, как сивые мерины, над кровью и болью чужой, над детским сиротством, над покалеченными и пострелянными.

А в Раде сейчас заседают Бобчинский и Добчинский, а Земляника у них председательствует. Но стоит присмотреться, как в твоем «Портрете», то там такие «красные свитки» повылазят, что и не знаешь материться или креститься: и мерзостно, и пакостно, будто коты мартовские ордой на голову нагадили.

Эх, Николай Васильевич, Николай Васильевич! В Великороссии вроде бы дела и получше, но куда ни глянь Хлестаковы выбились в начальники, да не в коллежские асессоры, но в тайные советники. Наобещают народу тридцать тысяч курьеров, а за порогом и полкурьера не наберется! И разумны то как! Мурин Обамка санкции ввел, а мы его все партнером величаем! ПАСЕ нас протухшей кашей закидывает, а мы все туда вернуться стремимся, не иначе, там у Хлестакова еще полкурьера припрятано!

И еще. Сбежит из Руины какой-никакой Павел Иванович Чичиков, полоскавший на весь свет и российского президента, да и самих русских. Ан глянь, а ему уже и место на ТВ отведено! Чтоб, значит, больше мертвых душ плодил, свои плодильщики не успевают в три смены грант отрабатывать…

Но лучше всего живется у нас Ляпкину-Тяпкину. Он нонче в оппозиции. Как, вы там, Николай Васильевич, писать то изволили: «Ляпкин–Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес… Судья – человек, меньше грешный в взятках. Он даже не охотник творить неправду, но велика страсть ко псовой охоте… Что делать! у всякого человека есть какая–нибудь страсть; из–за нее он наделает множество разных неправд, не подозревая того. Он занят собой и умом своим, и безбожник только потому, что на этом поприще есть простор ему высказывать себя. Для него всякое событие, даже и то, которое навело страх для других, есть находка, потому что дает пищу его догадкам и соображениям, которыми он доволен, как артист своим трудом». Вот и либерально-националистическая оппозиция в России вольнодумна от подобной грамотности. Только гг. либералы Фридмана, да Поппера с его «Открытым обществом» исключительно одобряют, а националисты – Адольфа с «Майн Кампфом» и «Влесовой книгой» вперемешку.

Ляпкины-Тяпкины, похоже и в высших кругах власти шатаются. Ну, а раз более шести книг не читывали, то и всех иных под свой арифмометр подгоняют. Закон прост: «Не знаешь, что делать – реформируй!» Вот и с образованием в России ляпают и тяпают. Несколько поколений детей уже егэйнули. И продолжают двигаться все в том же направлении. Когда школьники не смогут более одной книги прочитать, да и та будет о сексуальном просвещении, тогда и реформы окончатся. А Ляпкина-Тяпкина объявят умнейшим из умнейших! А как же! Более трех книг изучил!..

Все же перенесемся в Малороссию. Там сейчас, в основном, жидкая смола из котлов брызгает во все стороны. Содом прет по Киеву, подпираемый Гоморрою. Там, где Владимир Святой Русь крестил, бегают шалавы непотребные, измазав титьки и задницы то желтой, то синей краскою, и себя страдалицами за незалежность залежалости почитающие. В годы давние таких и на Лысую гору не пускали и талончики на шабаши не предлагали, и метлу для полетов по запросу не выдавали, а той метлою же пониже спины уваживали.

И поссорились на Окраине Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, то бишь пан Порошенко с паном Коломойским. Уж и не знаю, кто из них, кого «гусаком» обозвал, но только честный и добросердечный посол Пиндостана на Руине, пальму первенства первому отдал, а второго обвиноватил.

За океаном то завсегда правду знают, у них пред Нью-Йоркском статуя Гекаты высится на острове, славной этакой богиньки, покровительнице преисподней, ядовитых плющей-хвощей и радетельницы колдунов. Вот и приперлась она в Укропию, хотя ее и не звали. А мы удивляемся кровавой расправой над Донбассом! Собак ей жертвенных мало показалось, людские жизни потребовала!..

Ах, Николай Васильевич. Николай Васильевич! XX  век – суровое столетие, но он был эпохой Пушкина, «Пиром во время чумы» был тот эон:

«Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

 

***

 

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.»

«Коричневая чума» прокатилась по Европе, сея гибель и мерзость. И сдохла под Москвой, на берегах Волги и под стенами русского Курска, где с древних пор жили куряне, кои «…под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья кормлены, пути им ведомы, овраги им знаемы, луки у них натянуты, колчаны отворены; сами скачут, как серые волки в поле, ища себе чести, а князю славы».

Ныне чума ползет «жовто-блакитная». Пошлая. И не менее смертельная. Луганск, Донецк, Макеевку, Горловку разбивающая, а ежели страшно становится, то к «клятым москалям» убегающая, там тихо отсиживающаяся, на плеере «щеневмерлу» слушающая и про Путина «ХЛ» злобно шепчущая. А за нею маячит, как призрак в тумане, сусальный облик ящера-мутанта – дядюшки Сэма.

Век XXI-й – твой, Николай Васильевич! Его бы, ты, описал, как надо бы! Но у Бога, ты – в селениях праведных. И верю я, что найдется последователь у тебя – некий Вакула, добрый козак, который покажет того, кто прячется за тенями Ляпкина, Хлестакова и иных панов; того, кто уродует человеческое в человеке,  кто парубков заставляет хватать за ляжки парубков, а дивчин кичится своей дурью. И будет сие «…не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь,» намалюет вновь «Вакула черта в аду, такого гадкого, что все» будут плевать, когда пойдут мимо; «а бабы, как только» расплачется «у них на руках дитя» поднесут «его к картине» и скажут: "Он бачь, яка кака намалевана!" – и дитя, удерживая слезенки,» покосится «на картину» и прижмется «к груди своей матери». А выйдя из храма не вспомнит ли русское сердце о твоих словах, Николай Васильевич: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несёшься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, всё отстаёт и остаётся позади. Остановился поражённый Божьим чудом созерцатель: не молния ли это, сброшенная с неба? что значит это наводящее ужас движение? и что за неведомая сила заключена в сих неведомых светом конях? Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!.. Русь, куда ж несёшься ты? дай ответ. Не даёт ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.»

И не притормозят Русскую Тройку ни НАТО, ни Штаты, ни Евросодом. Божья Тройка летит над Землею!..

Поделиться: