LIV Международное и мировое существование нации. Всемирное государство
Тот же процесс межплеменных столкновений, вражды и сотрудничества, который государство видит внутри своих пределов, происходил, и по ту сторону его рубежей. Но здесь все нации замкнуты в такие же державные государства, как оно. Внутри своих границ государство может властно регулировать соотношение племен и народностей. По ту сторону границы оно не имеет никакого права, никакой власти, кроме силы. Здесь все равны по праву, ибо каждое государство создало себе верховную власть, которая есть источник всех прав.
Однако эти державные союзы, равноправные, независимые, не признающие над собой никакой власти, кроме своей собственной, не живут изолированно. Они влияют друг на друга и силой, и нравственно. Сверх того каждый государственный союз состоит из человеческих существ, с одинаковыми психологическими свойствами и материальными потребностями, так что творчество одного государства имеет непосредственное значение для всех других. Внутренняя деятельность верховной власти одного государства отражается не только на его подданных, но и на подданных других государств. Таким образом, каждое государство живет волей-неволей, мировой жизнью. А в то же время оно среди тех же наций и государств представляет нечто особенное, замкнутое. Оно ведет свою индивидуальную жизнь между другими государствами, а в то же время, как и все они, составляет частичку единого процесса мировой жизни.
Таким образом, жизнь нации, замкнутой в государство, имеет два, весьма различные проявления: государство имеет существование международное и существование мировое. Они по внешности весьма противоположны, хотя по внутреннему смыслу тесно связаны.
В своем международном существовании, государство имеет целью сохранить и развить самого себя, союз своей нации (или наций). Международная политика его поэтому направляется на осуществление блага и интересов исключительно своего союза. Но это не противоречит мировой роли его. Как уже сказано выше [См. часть I, стр. 31], высочайший смысл государства состоит в том, что оно осуществляет в себе условия существования не корпоративного, не сословного, не какого-либо другого, замкнутого в своих частных групповых целях, но условия существования общечеловеческого. Все, чего государство достигает в этом отношении для себя, а также и все его ошибки или проступки, отражаются на человечестве, повышают его или понижают. Живя внутренней жизнью, государство тем самым живет жизнью мировой. Его внутренняя замкнутость является средством мировой жизни. Подобно тому, как личность, чем крепче выращивает свои внутренние силы их сосредоточием, самоопределением и самосознанием, тем более является источником повышения всего окружающего, так и государство, внутренне сосредоточив силы огромного союза личностей, делается орудием мировой всечеловеческой жизни тем сильные, чем крепче эти миллионы личностей срослись между собой, самоопределились и реализировали свою совместную творческую способность к коллективной жизни.
Такой способ участия людей в мировой жизни не удовлетворяет, однако, человеческого духа. Невольно является мысль, почему же людям, вместо того чтобы разбиваться по отдельным, нередко враждующим государствам, не слиться в одно государство? Почему той внутренней солидарности, которая реализируется внутри каждого из отдельных государств, не проявиться в одном общем для людей всемирном государстве?
Эта идея всемирного государства прельщает человеческий ум, хотя остается спорной. Одни считают эту идею мечтой (между прочим, наш Чичерин) [Вообще русские, представляющие так много универсальности в своем характере, сильнее всего выдвигали в наиболее национальном творчестве своей идею особых национальных типов, существенно отличных, откуда, конечно, следует вывод против всемирного государства. Идея коренной особенности национальных типов, лежащая в учении славянофилов, особенно резко развивалась Данилевским и К. Леонтьевым. Очень не часты в русской литературе такие мечты, как Пушкина
...О временах грядущих.
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся...[131]]. Другие - неизбежным выводом истории. Возражая Лорану (отрицавшему всемирное государство), Блюнчли пишет: "Всемирное государство есть идеал человеческого прогресса. Человек, как отдельное лицо, и человечество, как целое, - вот первоначальные и постоянные противоположности творения. На них, в сущности, основывается различие частного и государственного права. Правда, сознание общности человечества находится на степени мечты. Оно еще не пробудилось со всей ясностью и не дошло до единства воли..." Но стремление к такому организованному жизненному общению существует и, утверждает он, "позднейшие века будут свидетелями осуществления всемирного государства..."
Если мы посмотрим историческое факты, то увидим два ряда противоположных явлений, которые возбуждают эти две противоположные оценки идеи всемирного государства.
В человеческом духе неудержимо стремление к всечеловечности и всемирности. Но в то же время видим, что нации, создающие государства, закладывают в них различные основные идеи власти, из которых каждая имеет характер универсальности, а потому они не могут органически слиться. Напротив, по мере успешности развития, они все более противополагаются одна другой. Во всяком союзе людей, как результат сочетанного действия множества индивидуальностей, слагаются некоторые средние линии дальнейшего развития, которые получают органический характер, то есть внутреннюю тенденцию к развитию сложившегося типа совместного существования, по внутренней логике его до последних выводов.
При этом различные национально-государственные типы чем выше развиваются, тем менее способны переходить один в другой. Мы постоянно наблюдаем в истории, что нации и государства, раз прочно вступив на тот или иной путь развития, уже как бы неспособны изменить его. Их прошлое определяет будущее. Они способны действовать только теми путями, которые заложены в их прошлом. Quibus mediis fundantur, iisdem retinentur [132] - гласит старинное правило эмпирической политики. Новый тип иногда появляется, но только ценой смерти прежнего государства. И таких различных, устойчивых, не способных к слиянию типов государства мы видим постоянно несколько, одновременно существующих в мире.
Но при такой упорной устойчивости отдельных несливающихся типов национальностей и государств, неспособных отступиться от своей индивидуальности и державности, тем не менее в человечестве [Я говорю о человечестве не в смысле фантастической "коллективной личности" - Etre Supreme 1'Humanite [133], - в котором неверующая мысль создала себе суррогат божеста. Ни "человечество", ни нация, ни государство не составляют "личности". Единственная реальная личность есть сам "человек". Человечество в этом смысле не существует, так как оно есть понятие отвлеченное, а не "предмет". Но род человеческий как совокупность индивидуумов существует. Он не есть "политически реальность" только потому, что не сложился в один общий союз. А такое соединение логически мыслимо, если бы люди нашли общий принцип власти, на котором могли бы объединиться] несомненно развивается и усиливается объединение.
Человеческий род не составлял доселе одного союза. Но некоторое взаимодействие между этими сотнями миллионов разрозненных личностей всегда существовало, так что нашему уму представляется даже "история человечества". Люди в своем земном существовании, даже и не зная друг друга, идут к некоторой общей цели, обусловленной единством их психологической и материальной природы.
Идея "мировой истории", имеющей некоторый общий провиденциальный смысл и цель для всего человечества, по происхождению своему есть идея религиозная, и даже "Богооткровенная". Ее принес в мир Израиль, еврейский народ, и она тесно соединена с идеей связи человека с Божеством. В христианстве "мировая история", история всего человеческого рода, еще более уяснилась, а в пророческих видениях ветхозаветных тайнозрителей и в Апокалипсисе представила даже общую картину существования человечества от его создания до конца мира. Конечно, единение человечества в общих мировых судьбах не есть единение государственное. Но тем не менее сам факт единства природы личностей, которые как люди, как дети Отца Небесного, несравненно ближе между собой, нежели как члены политических союзов - это единство сближает психологически каждого человека со всем человечеством более чем с его собственным государством. С государством его сближает общая власть, общие интересы, совместная с гражданами деятельность. С человечеством же - сама природа личности. Это такой могущественный факт психологии, что раз обнаруженный перед людьми религией он уже остался неистребимым для сознания даже при утрате религии.
В течение исторической жизни эта психологическая близость человека со всеми прочими людьми сделала огромные успехи. А не должно забывать, что все ваши общественные союзы суть явления в основе психологические. Следовательно, растущее сознание близости людей между собой может вести и к единству внешнего союза. Кроме этого внутреннего психологического факта, развивающегося в истории, в ней развиваются и фактические сношения между всеми частями рода человеческого.
История есть процесс сближения народов. Сначала они жали, даже не зная о взаимном существовании. Теперь они все знают друг друга. Они прежде не имели никаких сношений вне круга ближайших соседей. Ныне постоянно теснейшие связи охватывают весь земной шар. Прежде люди считали чужестранцев врагами, варварами, "немцами" (не говорящими). Теперь в человеке всех племен общепризнано одинаковое внутреннее достоинство, и презрение к другим народам чрезвычайно сократилось. Идея всечеловеческого братства распространена христианством даже между нехристианами. Общность науки стала фактом во всех частях света. Материальные связи точно также разрастаются между различнейшими народами не по дням, а по часам. Короче говоря, фактическое сближение народов за время течения истории сделало огромные успехи, и в этом отношении мир до христианский и мир по христианский различаются до неузнаваемости. Внешние средства - умственные, нравственные и материальные для объединения всех народов в некоторые союзные отношения развились до чрезвычайности. Общая тенденция этих фактов, разумеется, усиливает возможность объединения людей и в одно всемирное государство.
Но делать отсюда заключение относительно возникновения всемирного государства нельзя. Все это сближение различных племен, государств и стран света создает в общечеловеческой жизни известное культурное единение. Это еще не означает государственного единения.
Единение духовное, умственное, промышленное - все это формы свободного общения людей. Но явления общественные и особенно государственные - немыслимы без общей власти.
Свобода есть природный элемент личности. Но общество держится подчинением. Это есть его природный элемент. Для того, чтобы возможно было государство, необходима власть, а стало быть, сила, способная заставить делать то, что поставлено условием человеческого общения. Нравственное единение людей не может создать государства, пока не создаст для этого единой силы.
Это происходит от того, что нравственное единение свободно. Оно держится теми, которые этого хотят и нарушается всеми, которые не хотят. Именно природная свобода личности ставит для общественности непременное условие силы и подчинения. Если бы личность могла переродиться так, чтобы утратить свою свободу, то мыслимо было бы общество без принуждения, подобное растительным процессам. Но природная свобода личности не допускает общества без силы власти, принуждения. Такая власть необходима и для всемирного государства.
Но то культурное единение, на основании которого и возникают надежды на всемирное государство будущего, не создает именно самого необходимого элемента - общей власти.
Пока этого элемента нет, последствия культурного сближения всех народов совсем иные. Развитые идеи общечеловеческого единства, братства, умножение духовных и материальных связей между государствами имеют лишь то значение что повышают и облагораживают идеалы всех наций. Они все более проникаются идеей общечеловеческого блага, как мерилом блага, осуществляемого каждым государством внутри сферы его мощи. Но это нимало не подрывает мотивов индивидуального существования каждого отдельного государства.
Напротив - чем выше идеал общественности, тем с большим одушевлением люди желают его осуществить, тем больше дорожат орудием его осуществления. А для общественного осуществления идеала необходима сила, организованная, проникнутая, конечно, нравственным элементом, но обладающая и всей материальной мощью принуждения. Такая сила принуждения есть только в государстве. Чисто же нравственное единство личностей хотя бы всего земного шара не создает между ними такой общей организации с правами принудительной силы. Оно поэтому не создает и всемирного государства.
Итак, проникаясь идеей всечеловеческого блага, люди все-таки осуществляют его силами своих отдельных государств. Их патриотизм [Яркий образчик составляют французские патриоты" XVIII века, которые по направлению идей были вполне "всечеловеками" [134]] становится тем сильные, чем более они уверены, что их государство является орудием всечеловеческого блага.
Но, организуя свои отдельные государства, люди при этом не одинаковыми путями осуществляют идею общечеловеческого блага, а между тем чем лучше государство осуществляет идею своей нации, тем менее оно склонно поступиться своим созданием. Его граждане ценят и понимают свое творчество лучше, чем чужое, выражающее иные оттенки всечеловечности. Граждане никак не согласны допустить уничтожение державности своей страны, ибо только при полноте верховенства она может доводить свое создание до конца. И чем выше это творчество, тем труднее нации отказаться от державности своего государства. На это несравненно более способны племена дикие в неразвитые. Под влиянием общего повышения идеалов все нации и государства развиваются, между ними усиливается соревнование творчества, и чем успешнее работает каждая нация, тем заметнее становится различие между ними, и тем труднее для каждой отступиться от своей самостоятельности, от безусловной свободы национально государственной работы.
Вот почему идея общечеловеческая развивается в роде человеческом отдельными самостоятельными государствами. Для того, чтобы объединить их в одно, нужно, чтобы все почуяли в объединяющем необоримую для них силу. Эта сила должна иметь, конечно, огромную степень универсализма в своем содержании, для того чтобы подчиняющиеся ей чувствовали, что их специальное творчество не будет уничтожено, лишаясь державности, а потому готовы были уступить силе объединения. Но тем не менее без силы невозможно объединить различные государства.
Если суждено возникнуть когда-либо одному всемирному государству, то только путем выработки среди самых сильных государств, одного сильнейшего, которое могло бы приобрести всемирную гегемонию, и ее путем объединить всех в единое государственное целое.
Не следует, впрочем, преувеличивать благотворности идеи всемирного государства. В тот момент, когда оно возникло бы, быть может, оно бы и осуществило многое выработанное и подготовленное работой отдельных, национальных государств. Но за сим оно явилось бы тормозом дальнейшего человеческого прогресса, допуская его лишь в частностях, но не в целом построении общественности, ибо для этого последнего нужна державность союза, пробующего каждое новое построение. А такие союзы уже станут невозможны.
Нет сомнения, что по истечении известного времени, если бы человечество еще не дошло до конца существования, все ростки прогрессивного творчества направились бы к разрушению этого всемирного государства и к восстановлению серии "вольных" государств...
Общечеловеческая идея вырабатывается и осуществляется в значительной степени именно благодаря соперничеству нескольких равноправных государственных типов, которые не дают друг другу застыть, почить на лаврах и погрузиться в "китайскую" неподвижность. Единая на весь мир власть - это сила страшная, которая может положить конец всякому дальнейшему развитию человечества, а стало быть, положить начало его прогрессивному замиранию и отупению. Против "всемирного государства" некому бороться, а исторический суд борьбы есть великая сипа развития и великая угроза всем "ленивым и лукавым рабам", перестающим развивать свой талант.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии