Не стану умножать выписок. Приведенные достаточно характеризуют идею, рвущуюся к нам из Европы и не встречающую отпора в нашей науке. Оставаясь в пределах частностей собственно русских особенностей права, наши ученые проявляют иногда живую силу наблюдения и мысли. Не мало превосходных страниц дает, например, Романович-Славатинский, или цитированные Б.Н. Чичерин и сам А.С.Алексеев. Но переходя к общему, к установке основ и принципов, мы лишь послушно излагаем чужие теории, если и не превращаясь в их последователей, как А.Градовский и даже Андреевский, то без всякой силы стать на почву критики. А между тем вся теория «современного» европейского государства слаба до последней степени.
Что говорит она нам?
Современное государство характеризуется тем, что, во-первых, его верховная власть представляет сочетание различных принципов власти, чем будто бы обеспечивается законность и свобода; во-вторых, что это есть наиболее совершенное государство; в-третьих, что оно универсально, то есть приложимо ко всем странам; в-четвертых, нас уверяют, что теперь «в наше время, когда луч цивилизации...» — все идет к нивелировке, и, в-пятых, что все это необычайно ново и составляет изобретение культурной Европы.
И, однако же, все что в характеристике «современного» государства, действительно, научно, то есть выражает точное наблюдение фактов, прежде всего не ново. Не только не новы факты, но не ново их понимание. Так гипотеза сочетанных форм власти — очень давняя и в «настоящее время» — не стала даже, к сожалению, яснее, чем была у Полибия или Цицерона. Не только не нов переход от одних форм власти к другим, но и самая формулировка этой «эволюции». В этом отношении эмпирическое учение Полибия даже глубже и стройнее, нежели «современные».
Более 2000 лет тому назад (около 200 лет до Р.Х.) он развивал свое учение о политических формах. Признавая, вслед за Аристотелем, три основные формы (монархию, аристократию и демократию), он так представлял их последовательную смену.
В обществе еще не благоустроенном или пришедшем в расстройство власть составляет удел силы. Это наше современное droit de plus fort. Но в самых столкновениях между людьми неизбежно вырабатываются понятия о честном, бесчестном, справедливом, несправедливом. Главы и старейшины стараются поэтому управлять скорее правосудием, чем силой. Полибий, сам уроженец греко-персидского мира, не мог не знать живых примеров этого, вроде истории возвышения Дейока. Такие-то популярные своим правосудием лица, говорит он, создают монархию. Она держится, пока сохраняет свой нравственный характер. Теряя его, она вырождается в тиранию. Тогда является необходимость низвержения тирана, что и производится лучшими, влиятельнейшими людьми. Наступает эпоха аристократии. Конец аристократии является тогда, когда она вырождается в олигархию, протестом против которой является власть народа — демократия. Ее вырождение, в свою очередь, создает невыносимую охлократию, господство толпы, которая снова приводит общество в хаос. Тогда спасением является снова восстановление единовластия.
Так представлял себе Полибий круговую эволюцию политической смены форм. Отсюда же он выводил свое учение о сложных формах власти. Так как все они имеют свои недостатки, то мудрейшие законодатели, говорит он, думали отвратить это неизбежное зло сочетанием трех основных форм, чтоб исправлять недостатки одной достоинствами других. Как на образчик этого Полибий указывает на конституцию Ликурга в Спарте. Еще более удачным сочетанием он считает устройство Рима, в котором консулы представляли, по его мнению, элемент монархический, сенат — аристократический, а народные собрания и трибунат — демократический.
Нам нет надобности входить в критику политического учения Полибия и Цицерона, его разделявшего. Я хотел только напомнить общеизвестный пример того, как мало новизны в нашей современности. То же самое должно сказать и о факте представительства, которое известно с древнейших времен, как это признают и современные исследователи политических учреждений. Если Спенсер в доказательство их распространенности в классическом мире ссылается на Дюрюи, то, в свою очередь, чисто политические исследователи могли бы сослаться на примеры, собранные исследователями первобытных обществ. Вообще к предположению новизны политических учреждений всегда должно относиться с большой осторожностью. Большей частью мы усматриваем новизну форм только по непониманию внутреннего смысла сил, их создающих.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии