ХII Принципы власти и образы правления

ХII Принципы власти и образы правления

Рассмотрев способы действия власти, должно определить ее различные разновидности, или принципы. Принципов власти, на коих вырастают образы правления в человеческом обществе, всего три: это 1) власть единоличная, 2) власть некоторого влиятельного меньшинства, 3) власть общая, всенародная. На основании только этих трех принципов власти мы и можем оперировать повсюду, где оказывается нужной или неизбежной власть. Из них вырастают все комбинации управительной власти, из них же вырастает и власть верховная. Но их легче усмотреть и анализировать во власти верховной, нежели в управительной, именно потому, что власть верховная требует некоторого единого направляющего принципа, тогда как власть управительная не только допускает, но и требует самого разнообразного сочетания различных принципов власти, смотря по частным надобностям правления. Поэтому анализирующая мысль человека раньше всего усмотрела основные принципы именно во власти верховной, издревле разделив государства на монархические, аристократические и демократические.

Юристы называют это "формой правления", так как до сих пор не пришли к соглашению относительно внутреннего смысла этого очевидного явления государственности. Но не должно забывать, что здесь "фррма" столь постоянная, столь вечно повторяется, что очевидно обусловливается некоторым глубоким вечным содержанием.

Эти три основные начала всегда существовали и давно общеизвестны; анализ политических писателей со времен Аристотеля доселе не открывает ничего нового, кроме их. Попытки изменения Аристотелевой классификации каждый раз оказываются произвольными, подсказанными какой-либо практической тенденцией. Так Монтескье неудачно пытался выделить деспотию в особую форму государства из очевидного желания реабилитировать современную ему французскую монархию. Так Блюнчли пробовал прибавить к Аристотелевым подразделениям четвертую форму - "теократию", столь же произвольно, из ясного желания покрепче утвердить "светский" характер современного государства. Прибавки этой, однако, нельзя принять. Нельзя не видеть, что "теократия" всегда бывает только либо демократией, либо монархией, либо чаще всего аристократией. Они отличаются от других монархий или аристократий не политически, а только содержанием своего идео-кратического элемента, в чем могут быть различны между собой и другие монархии или республики. Стало быть, теократия сама по себе никакой особой политической формы власти не составляет. Все эти неудачные прибавки не принимаются в науке [Разделение на 2 формы (монархию и республику), принятое Макиавелли и нашим Сперанским, также не удержалось. В нем действительно уж окончательно игнорируется внутренний смысл, а удерживается только форма].

Как неизбежен остается Аристотель - любопытный образчик этого представляет исследование Н. А. Зверева ["Основания классификации государств в связи с общим учением о классификации". Москва, 1883]. Труд этот тем более поучителен, что данные политики сведены в нем с данными социологии и освещены общей философской мыслью. К чему же мы приходим?

Классификация Аристотеля, выраженная в современной терминологии [То есть называя политию Аристотеля по-нынешнему демократией, а его демократию - по-нынешнему охлократией], такова. Он признает три основные государственные формы, которые могут быть или правомерными (когда имеют в виду благо государства) или извращенными (когда имеют в виду благо правителя). Таким образом получаем:
1. Монархию, способную извращаться в тиранию,
2. Аристократию, способную извращаться в олигархию,
3. Демократию, способную извращаться в охлократию. Подвергая критике все поправки, предложенные в разные времена, и отвергая их, а также показывая, что попытки новых классификаций или несостоятельны, или только воспроизводят в замаскированном виде того же Аристотеля, профессор Зверев считает возможным, соединяя результаты 2000 лет работы, остановиться на такой классификации:
А. Простые формы (с нераздельными органами верховной власти):
а) монархия,
б) аристократия,
в) демократия.
Б. Сложные формы (верховный орган коих делится на составные части):
а) монархические,
б) аристократические,
в) демократические.

Нельзя, однако, не сказать, что простота или сложность может составлять лишь внешний, наглядный признак, а ни как не объяснять самого содержания. Стало быть, для выяснения содержания государственных форм мы должны изобразить формулу профессора Зверева несколько иначе и получим, что основными формами являются:
1. Монархия: а) с нераздельными органами, б) с раздельными органами.
2. Аристократия: а) с нераздельными органами, б) с раздельными органами.
3. Демократия: а) с нераздельными органами, б) с раздельными органами.

Итак, мы снова находимся в чистой классификации Аристотеля, особенно если вспомнить, что раздельного органа собственно Верховной власти в действительности нет, а есть только раздельные органы управления, так что, стало быть, это есть второстепенный, а не основной признак классификации. Итак в классификации гораздо правильнее и удобнее удержать Аристотелево разделение. В последнем крупном труде по государственному праву ["Политика". III том Курса государственных наук, 1898 г.] Б. Н. Чичерин так и делает.

В подтверждение тысячелетних умозаключений политической науки можно уже отчасти привести и выводы социологии. Так, Спенсер [Г. Спенсер: Развитие политических учреждений], говоря о развитии политических учреждений, замечает, что общество внутренне связано двоякого рода организацией: экономической и политической. Первая, по его мнению, вырастает бессознательно и без принуждения, вторая выражает "сознательное преследование целей" и "действует принуждением". Сознательность и власть, таким образом, и им признается основой государства. Что касается самой власти, то, видя ее источник в народе (и притом, если применить терминологию Блюнч-ли, в "идеократическом" элементе). Спенсер признает, подобно всем другим наблюдателям, что она выражается в трех основных "орудиях": "деспотизме", "олигархии" и "демократии". Понятно, что для обозначения несимпатичных ему единоличного правления и правления избранных Спенсер употребляет лишь такие термины как "деспотизм" и "олигархия", но как факт он усматривает совершенно то же, что и другие наблюдатели.

Вообще в определении государства, его основных форм и даже свойств их мы имеем перед собой совершенно аксиоматическую истину, наблюдение общее, одинаковое, бесспорное. Приведу для наглядности еще небольшой образчик этого, примечательный по древности.

Задолго до самого Аристотеля Геродот в своей истории рассказывает о диспуте на собрании персов, низвергнувших Лжесмердиса. Между ними явились мысли об изменении формы правления в государстве, которое оставалось без законного наследника трона и безо всякого правительства.

При этом, рассказывает Геродот, Отана (один из заговорщиков) предлагал учредить демократию. "Я полагаю, говорил он, что никому из нас не следует уже быть единоличным правителем. Вы видели, до какой степени дошло своеволие Камбиза, и сами терпели от своеволия мага (Лжесмердиса). Да и каким образом государство может быть благоустроенным при единоличном управлении, когда самодержцу дозволяется делать безответственно все что угодно? Если бы даже достойнейший человек был облечен такой властью, то и он не сохранил бы свойственного ему настроения. Окружающие самодержца блага порождают в нем своеволие, а чувство зависти присуще человеку по природе. С этими двумя пороками он становится порочным. Пресыщенный благами, он делает многие бесчинства частью из своеволия, частью из зависти. Он завидует самой жизни и здоровью добродетельнейших граждан, напротив негоднейшим из них покровительствует, а клевете доверяет больше всего. Угодить на него труднее, чем на кого бы то ни было, ибо если ты восхищаешься им умеренно, он не доволен за то, что ты недостаточно чтишь его; если же оказываешь ему чрезвычайное почтение, он не доволен тобою, как льстецом. Он нарушает искони установившиеся обычаи, насилует женщин, казнит без суда граждан. Что касается народного управления, то, во-первых, оно носит прекраснейшее название равноправия, во-вторых, правящий народ не совершает ничего такого, что совершает самодержец; на должности народ назначает по жребию, и всякая служба у него ответственна; всякое решение передается на общее собрание. Поэтому я предлагаю упразднить единодержавие и предоставить власть народу. Ведь в количестве все".

Мегабаз выступил с мнением за аристократию [У Геродота "олигархия" , наша терминология не совсем совпадает с древней].

"Что касается упразднения самодержавия, - сказал он, - то я согласен с мнением Отаны. Но он ошибается, когда предлагает вручить власть народу. В действительности нет ничего бессмысленнее и своевольнее негодной толпы, и невозможно, чтобы люди избавили себя от своеволия тирана для того, чтобы отдаться своеволию разнузданного народа; ибо если что делает тиран, он делает хотя со смыслом, а у народа нет смысла. Да и возможен ли смысл у того, кто ничему доброму не учился и не знает, а стремительно без толку накидывается на дела, подобно горному потоку? Народное управление пускай предлагают те, кто желает зла персам, а мы выберем совет из достойнейших людей и им вручим власть; в число их войдем и мы сами. Лучшим людям, естественно, принадлежат и лучшие решения".

Однако же Дарий, в то время еще не имевший никаких особенных шансов быть избранным в цари, выступил против мнений Отаны и Мегабаза.

"Мне кажется, - заявил он, - что мнение Мегабаза о демократии верно, а об аристократии ошибочно. Из трех предлагаемых нам способов управления, предполагая каждый из них в наилучшем виде - т. е. наилучшей демократии, такой же аристократии и такой же монархии, я отдаю предпочтение последней. Не может быть ничего лучше единодержавия наилучшего человека. Руководимый добрыми намерениями, он безупречно управляет народом. При этом вернее всего могут сохраняться в тайне решения относительно внешнего врага. Напротив, в аристократии, где многие достойные лица пекутся о благе государства, обыкновенно возникают ожесточенные распри между ними. Так как каждый из правителей добивается для себя главенства и желает дать перевес своему мнению, то они приходят к взаимным столкновениям, откуда происходят междоусобные волнения, а из волнений кровопролития; кровопролитие приводит к единодержавию, из чего также следует, что единодержавие наилучший способ управления. Далее при народном управлении пороки неизбежны, а раз они существуют, люди порочные не враждуют между собой из-за государственного достояния, но вступают в тесную дружбу; обыкновенно вредные для государства люди действуют против него сообща. Так продолжается до тех пор, пока кто-нибудь один не станет во главе народа и не положит конца такому образу действий. Подобное лицо возбуждает к себе удивление со стороны народа и скоро становится самодержцем, тем еще раз доказывая, что самодержавие совершеннейшая форма управления [Геродот. История, кн. III, §§ 80-82].

Как видим, не только основные принципы власти, но даже существеннейшие черты их, сознавались людьми с древнейших времен.

Поделиться: