Глава I
Теперь уже, кажется, можно сказать, что нагнанный за последние годы на нашу российскую жизнь и действительность туман в значительной степени рассеялся. В значительной степени прошел также и угар от разных свобод, до свободы убивать и грабить включительно. Нет или гораздо меньше теперь и той страстности, с которою относились в недавнюю пору к разным политическим вопросам на Руси. Ибо в минувшую пору мы уже были свидетелями предначатия исполнения пророческого слова Христова о конечных судьбах мира: тогда - соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга (Мф. 24,10); предаст же брат брата на смерть, и отец – детей; и восстанут дети на родителей и умертвят их (Мк. 13, 12). Но благодарение Создателю: теперь все это в сильной степени миновало, как бы предупредивши нас своими страхами и бедами, что все это начало болезней (Мф. 24, 8), дабы мы под впечатлением такого грозного предостережения вспомнили, откуда ниспали, и покаялись, и творили прежние добрые дела веры, как говорит ангелу Ефесской Церкви Сидящий на Херувимах и на престоле высоком и страшном: а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься (Откр. 2, 5). Итак, теперь среди некоторого, хотя и не вполне прочного, замирения есть возможность более спокойно разобраться в том, что совершается среди и кругом нас, более спокойно и уравновешенно отнестись и к тому, что нам не нравится.
А разобраться во всем происшедшем и происходящем теперь уже настало время, чтобы после полученных суровых уроков более сознательно, разумно и уверенно относиться к тому, что было, бывает и еще может быть.
Пусть никто не верит наговорам обольстителей, которые говорят, что для христианина совершенно безразличен тот или иной порядок гражданской жизни. Нет, мы – христиане – в мире живем и из этого мира до времени, определенного Творцом, выйти не можем (1 Кор. 5,10). А потому нам вовсе не безразлично, что совершается в гражданском нашем быту, ибо тот или иной строй, те или иные порядки жизни могут содействовать или препятствовать делу спасения, а в иных случаях и вовсе его преследовать на смерть. Помним мы и другое слово апостола Павла: все ваше, пишет он христианам: Павел ли, или Аполос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, – все ваше; вы же – Христовы, а Христос – Божий (1 Кор. 3, 21–23). И еще: Ангелы не все ли суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение? (Евр. 1, 14).
Итак, если все в этом видимом и даже невидимом ангельском мире существует для нашего душевного спасения, то мы имеем самое твердое основание и непременную обязанность разобраться в том старом, что было доселе, и том новом, что нам предлагают, насколько то и другое способно помочь главному назначению нашей жизни на земле – спасению или, наоборот, препятствовать ему.
С этой именно стороны и надлежит смотреть христианину как на все в жизни, так и на гражданский стой. И эта точка зрения есть единственно безусловная и бесспорная. Ибо как ни вертись человек, а от вопроса о цели своей жизни на земле, о смысле ее, о том, что есть там в потустороннем невидимом, но несомненном мире и что будет с нами за гробом, – от этих вопросов никто не может уйти или замолчать их. И те, что прикидываются неверующими, именно лишь прикидываются такими от легкомыслия своего, подобясь известной птице, которая в виду угрожающей ей опасности укрывает свою голову под крыло, очевидно будучи уверена, что опасность исчезает для нее по мере того, как она перестает видеть ее. Безусловно утверждаем, что подлинных неверов нет и быть не может, ибо это противоречит самой сущности нашей жизни, не телесной только, но и духовной. Пусть некоторые уверяют и себя, и других, что не верят они ни в Бога, ни в свою душу. Умолчим о том, что они жестоко ошибаются, подобно упомянутой птице. Но все же они во что-либо верят: одни в науку или человеческий ум, другие в искусство, иные в благотворительность, а некоторые даже в удовольствия и веселую жизнь и т.п. Вот все это для них и есть смысл жизни и, следовательно, бог, заменяющий Истинного и Единого Бога Творца неба и земли. К новым язычникам, бегущим от света Христова, вполне применимо глубокое по своему смыслу слово апостола Павла, сказанное им о язычниках древних: но как они, познав Бога, не прославили Его как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, – то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте... Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь (Рим. 1, 21–25). Так и сии неверы ощутили в себе потребность во что-либо верить, на чем-либо обосновать свою жизнь; но от того, что уже дано для этого, уклонились и создали своих измышленных, нередко низких, богов. А Божественная Истина, ими замалчиваемая и попираемая, пребывает по-прежнему светлою и просветительною, ибо Она есть Солнце правды, Христос Бог наш, создавший весь видимый мир.
Со стороны этого-то света, со стороны смысла жизни и должны мы рассмотреть самый гражданский строй жизни нашей. Как же при свете Откровения, с точки зрения высокого дела душевного спасения смотреть христианину на современную жизнь, в которой теперь у нас борются два начала – исконного Русского Самодержавия Царского и западного конституционализма партийного?
Посильным ответом на этот вопрос и будет дальнейшая наша речь.
Глава II
Прежде всего нужно совершенно освободиться от той искусственной натяжки, какую делают обычно из Святого Писания в утверждение исключительной правильности и совершенства лишь строго монархического образа правления. Прошу всякого читателя своего не страшиться и не бросить самое чтение моей заметки, если я, убежденный царист, скажу решительно, что в Святом Писании нет таких свидетельств, ибо и цель его, как слова Живого Бога, иная, а именно: да знают люди, живущие во всякой обстановке и во всяких внешних условиях жизни всего мира, Единаго Истиннаго Бога, и Егоже послал еси Иисус Христа (Ин. 17, 3.) И вот, у евреев сначала совсем не было царя, и это не только в патриархальный период, а и по выходе из Египта, когда они являются целым народом-завоевателем других народов. Тогда как эти народы управлялись царями, евреи, напротив, представляли из себя приблизительно то, что теперь называется республикой, и управлялись вождями и судьями, которых выдвигала на это дело сама жизнь и благословлял Бог, как мужей разумных, сильных и (всякий в свою меру) радеющих о народе. Даже больше того: когда евреи, из подражания соседним языческим народам, пожелали иметь своего царя, то пророк Самуил весьма восскорбел о сем, а Господь, чтоб успокоить его, сказал ему: не тебя, а Меня оставили евреи и вместо Меня, Бога Живого, возжелали иметь земного царя человека над собою. Так, потерявши живое сознание и ощущение Вездесущего и Всеведущего над собой Бога, евреи восхотели заменить его земным царем. И только из снисхождения и опасения, как бы евреи и вовсе не позабыли Бога и не погибли во зле и взаимной вражде, Господь повелел пророку Самуилу поставить им царя. Таков основной взгляд Святого Писания на всякую вообще внешнюю власть и, в частности, на царскую: она лишь предохранение и обеспечение от больших зол. А вид этой власти обусловливается уже внешними данными: характером народа или целой страны, условиями места и времени, ходом и складом исторической жизни государства. В этом отношении имеем характерное свидетельство в книгах Маккавейских; в них (1 Мак. 8 гл.) писателем подробно описывается и похваляется республиканский образ правления у римлян того времени. Имея над своим народом выдвинутых Богом и условиями времени преемников власти царя Давида, братьев Маккавеев, писатель, однако, с уважением относится и к совершенно иному способу управления, созданному к тому времени и историей, и народным характером римлян. И в Новом Завете как Господь Иисус Христос, так и апостолы подчинялись и учили подчиняться всякой в мире власти как от Бога поставленной, хотя бы это была и языческая власть, следовательно не освященная действительным благословением и помазанием Божиим, как это имеем теперь мы, во Христе живущие.
Глава III
Итак, царская власть сама по себе не есть исключительно священная и Богом благословенная для всех и навсегда. И, однако, мы без смущения утверждаем, что исторически и фактически именно царская, в строго монархическом смысле, власть была и есть обеспечивающая у нас всему без исключения населению государства веру и даже уравненный для всех порядок и благополучие. И на самом деле, настоящую религиозность, охватывающую всю душу и жизненный быт человека, можно находить только у нашего народа, не тронувшегося еще от западной, несвойственной нам культуры, у греков Турции, у арабов и сиро-халдейцев, а вне христианства – у наших инородцев мусульман, у китайцев, у турок и персов, тогда как в странах конституционных и республиканских вы хотя и найдете благочестие и религиозность, но они давно уже занимают лишь определенный уголок и в жизни, и в душе человека и народной. Там, по-видимому, свято чтут христианство, особенно в воскресный день, но лишь как часть той культуры, которою люди и народы теперь живут, без чего, следовательно, нельзя уже быть и культурным, как без школы нельзя быть образованным. Следовательно, на христианство смотрят с чисто утилитарной точки зрения, ценят его как полезное для приятной теперь людям культуры, если не в настоящее, то, во всяком случае, старинное время, когда складывалась эта культура. Особенно ясно это сказывается на судьбе наших южных славян. Долго жили они под тяжелым турецким игом, а вера у них была крепка, и христианская жизнь была высока. Но смотрите, что сделалось с теми же славянами лишь за последнюю четверть века, когда они пользуются благами данной им прославленной конституции? Или, что сделалось с их соседями – греками конституционного королевства? И те и другие скорее полуфранцузы, чем греки или славяне. Вера у них иссякла, в жиз ни мало что осталось христианского. И в то же время греки турецкие сильны благочестием, хотя и с борьбой приходится им содержать его. Конечно, много значит в этом отношении положение гонимых и угнетаемых, но еще большее значение имеет государственный строй. В данном случае весьма важно то, что строго монархический строй всем и каждому обеспечивает уравненное во всех отношениях положение в государстве. Конечно, если при этом худо правительство, то будут злоупотребления, но за них оно же и отвечает перед Монархом, а всякому подданному без различия национальностей, верований и положения остается одно – исполнять обязательный для всех закон, остальное же все обеспечено. Не то в конституционных странах; здесь главная энергия идет у всех и каждого на партийную борьбу. Всем известно по примеру конституционных стран, а теперь нам очевидно и по собственному опыту троекратных государственных выборов, что творится за одно время этих выборов. Забывается все: вера, Отечество, семья, дело – лишь бы восторжествовала партия, к которой кто принадлежит. Лишь только за три года этой конституционной встряски ведь не узнать нашу страну – и к худшему, а не к лучшему: и вера, и нравы ослабели и оскудели до того, что безбожие, бесстыдное распутство, пьянство, попрошайничество сделались поразительными по своей очевидности и откровенности, не говоря уже о таких страшных ненормальностях, как грабежи и разбои.
Вся эта партийная и выборная агитация – это сплошной угар, которому люди предаются всецело, забывая все прочее. Так и дальше: какая партия проберется в большинство, та и управляет всем, крича, что она только и есть голос народа. Но кто же может в это верить, как в догму правовой конституции, когда у нас выдавали себя за народ сначала революционеры открытые, а потом и они, и революционеры скрытые – кадеты, сами теперь сознающие свое поразительное меньшинство среди действительного народа, почему они и покровительствуют всякому террору, через него надеясь удержаться на своих позициях? Разве была и есть действительная забота о народе, об Отечестве, когда все сводилось и сводится к партийной борьбе и тоґржеству? А дело веры заброшено было настолько, что даже в вероисповедную комиссию были выбраны, кроме неверующих или маловерующих, евреи, поляки и мусульмане. И это в стране, где господствующее население русское, православное и верующее?! И эта кучка смеет выдавать себя за народ и свои бредни за голос его?! Да ведь это явная насмешка над хваленой конституцией, в которую, очевидно, и сами они не верят!.. Хотя не входит в нашу задачу, но кратко мы тоже должны сказать и о всей внешней жизни: провозглашаемого равенства и правды для всех в стране тоже быть не может при конституции; благополучие будет только тем, кто принадлежит к господствующей в управлении партии, а все остальные будут лишь терпимы, а может быть, и гонимы. Посмотрите на пример Франции, где прорвавшаяся к власти еврейско-масонская партия открыто глумится даже над верой действительного народного большинства; а воцарится иная партия, и порядок будет иной, и от нее никому не будет житья.
Глава IV
Итак, для главного душевного дела – для веры больше благотворного воздействия мы имеем получить от строго монархического правления, чем от конституционного. И это не потому, чтобы вера могла существовать только при поддержке от царской власти, ибо мы видим, что греки мусульманской Турции под султаном-мусульманином лучше содержат веру, чем греки конституционного греческого королевства. Нет, дело именно в том, что при монархизме все вверяется власти, почему духовная энергия может быть свободно направлена на благочестие; а при парламентаризме все забрасывается, лишь бы восторжествовала партия и пробралась к власти. Это прекрасно поняли мы еще издавна в истории. В самом начале нашей государственности мы представляли из себя республику и, однако, сами решили, что это нам не подходит, – делом заниматься люди не будут, а только будут спорить да драться за господство и за выгоды, а порядка общего не будет, как и не было. Поэтому сами решили, что нужен князь как глава всего разбросанного и богатого народа, и емуто вверили всю власть над народом. А народ оставался постоянным пособником у князя в деле управления, выделивши из себя к нему дружину, а потом и служилых, и боярских людей. И были князь и народ как нераздельное целое. По мере того, как разрастался народ, росла и увеличивалась и власть князя, и, наконец, он явился в народе как Царь самодержавный, живший в народе и по быту мало чем отличавшийся от народа. А главное то, что сам народ помог великому князю сделаться единым над всей страной Царем, или, лучше сказать, его одного он провозгласил Царем над собой, подчинивши ему всех остальных князей, прекрасно понимая, что во многовластии для великого и размножившегося народа не будет порядка, как смерть или развал тому улью, в котором появилось несколько маток.
Но вот и Царя, народом созданного, выношенного и взлелеянного, мы потеряли. Установлялась у нас опять то республика, то конституция; шведы и поляки сулили нам и заморские блага, а порядка все не было. И опять, научившись сим горьким опытом, народ вспомнил и еще больше возлюбил то царское самодержавие, которое он же сам создал, сам поддерживал, своим пособничеством Царю увеличивая его царскую самодержавную власть. И весь народ, как один человек, не послушавшись обещаний льстецов, пробиравшихся к власти, не убоявшись и внешних врагов, обложивших уже столицу – Москву Белокаменную, то издевавшихся над нами, то суливших заморские блага, – весь народ собрался и снова поставил над собою Царя Самодержавного, ему вверивши опять власть над собой, а сам лишь помогая и содействуя общим советом и делом молодому Царю устроить порядок на земле. И были опять Царь да Собор от земли, своим советом поставивший Царя воистину Самодержавным, высшим всех возможных партий и злоупотреблений людей власти, от земли поверяя ему советы и волю – как лучше устроять страну, чтобы не было кому-либо забвения или насилия. А после этого мы, весьма задержанные в своем развитии долгим татарским игом, и после него, быстро оправившись и развернувшись в одно лишь царствование Грозного Царя, затем снова растерявшись в Смутное время, – после того быстро собрались с природными богатыми силами и уже в два царствования процвели духовно и граждански, раскинувшись от моря до моря в Европе и почти до Великого океана в Азии. А главное, у нас процветало благочестие, которым издревле так дорожили мы, и находили особенное обеспечение для свободы в царском самодержавии, занятом устроением земли со всех сторон. Благочестие настолько было сильно и пленительно, что инородцы страны свободно переходили в Христову веру от Магомета и идолов. Мало того, мы не стремились сделать их русскими, а они сами легко такими делались во всем.
Глава V
Таково было благо нашего Царского Самодержавия, созданного в истории самим народом и покоившегося на полном единении Царя с народом, постоянным выражением которого были земские соборы, созывавшиеся Царем по обычаю на совет с землей, на выслушание ее воли. Это и была наша неписаная конституция, по которой ни Царь без народа, ни народ без Царя: от земли – совет и воля, а от Царя – решение и власть. Стоя выше временных или случайных те чений и увлечений, а равно с высоты царского престола созерцая положение своей страны и соседних народов, Царь, выслушавши голос земли, решал так, как он находил то лучше, отвечая за Царство и перед Богом, и перед народом в истории. И продолжать бы нам эту нашу конституцию, проводить бы ее глубже в жизнь, свято охраняя исторически созданное и выношенное народом Царское Самодержавие. Смело можно сказать, что это была бы самая лучшая в свете система управления и самая прочная, как основанная на нравственном, жизненном и потому самом прочном союзе между Царем и его народом; при таком только союзе и нет места розни, вражде и недоверию между Царем и народом, ибо оба стоят у одного и того же дела по взаимному, бытом утвержденному, не записанному, но перед Богом и царскою, и народною совестью священному договору. И к нам бы пришли другие народы учиться у нас, как примирить народы с властью, вечно борющиеся между собою за господствование одного над другим. Но... два века тому назад положен был конец этой нашей священной бытовой народной, по-теперешнему – демократической конституции, чуждой всякой партийности, а с нею и лжи неизбежной и неправды. Увлекшись сильной централизацией власти западного королевского и императорского абсолютизма, Петр I перенес ее и к нам, объявивши себя Императором и вместе с этим своим титулом насадивши у нас и все западные порядки в управлении, совершенно нам несвойственные, как имевшие под собою начало разобщенности между властью и народом, ею порабощенным или завоеванным, и, во всяком случае, чуждой народу, чего у нас не было, ибо власть мы сами создали и поставили над собою. Плодом сего насильственно введенного в нашу русскую жизнь, как зараза в организм, абсолютизма власти было то, что на манер Запада и у нас оказалось разобщение Императора с народом, средостением между которыми оказалась правящая власть, сначала и состоявшая из иностранцев, а потом, хотя и из русских, но по духу уже ушедших от народа. И остались Царь русский сам по себе, а народ русский сам по себе, между ними же стояла прикрывавшаяся именем Царя, централизовавшая около себя весь порядок народного управления правящая власть, разобщившая Царя с народом; а с другой стороны, в последнее столетие – земство, выдававшее себя за голос народа, когда как в нем народа-то не было.
Так как между народом и чуждой ему, с ним не имевшей ничего общего властью нравственный, духовный союз был естественно утрачен, то сам собой сложился такой порядок, что обе половины ухищрялись часто, а потом и постоянно, обойти и обмануть друг друга, чтобы власти держать в повиновении народ, ее не знающий за свою родную власть, а народу – показывать вид повиновения власти и как можно дешевле добиваться через это права на свое спокойное житие личное, хотя бы и в ущерб общему благосостоянию. Постепенно и образовалась какая-то нескрываемая даже вражда у народа к эксплуатирующей его власти, и у власти – к обманывающему ее народу. Но и при всем том Царь и народ все-таки оставались хотя и в скрытом, но самом задушевном и потому прочнейшем союзе. И поэтому тот же самый народ, который критиковал надоевшее ему всяческое начальство и, казалось ему, обманно только прикрывавшееся именем Царя, – этот же народ исполнялся и исполняется неописуемого восторга, радости, счастия до слез, когда, наконец, видал лицом к лицу свое Красное Солнышко – Царя, которого он с сердечною нежностью и со слезами на глазах называл: «Родной Ты наш, дорогой Ты наш, Отец родной»... Дерзая проникнуть за таинственную завесу, скрывающую от нас сокровенные сердечные думы и болезни Государя нашего Царя, надеемся – не ошибемся, если скажем, что вся Его забота за последние три года сводится к тому, чтобы восстановить тот древний союз Свой с народом, который нами так круто был порван два века тому назад; чтобы Царское Самодержавие Его было действительно как встарь – сильным и не обходимым никакими происками; чтобы, действительно, Сам Царь самодержавно правил Своим народом через поставленное от Него правительство, а не оно, прикрываясь Его именем, управляло народом и озлобляло его против Царской власти.
Но беда наша в том, что и правящие классы, и высшие классы народа, по духу совершенно ушедшие от него, совершенно утратили самое понимание этого нашего исторического народного Царского Самодержавия, и потому все теперь норовят перевести на проторенные уже Западом дорожки и одеть в изношенные одежки так называемой конституции, стараясь еще более забрать власть в свои партийные руки и еще более таким образом разобщить Царя с народом, чтобы потом и вовсе устранить его, как излишнего при системе партийного большинства, и все перевести насильственно над народными чувствами на партийную республику. Но страшен бес, да милостив Бог. Хочется надеяться, что начавшееся сперва робко, а теперь все смелее и воодушевленнее собирание (под именем черной сотни) действительного, а не товарищеского, «сознательного» народа русского скоро выльется (уже и выливается) в общее народное движение за своего исконного Царя Самодержавного и оно, как прах, сметет с лица русской земли и всякие партии, и террор.
Глава VI
Вот главные основания, на которых в народной жизни и сознании утверждается наш царизм, бытовое, самим народом выработанное и созданное Самодержавие родного русского Царя, Отца своей земли и народа. И как бы самые злые наши враги или идущие на поводу у них слепые маньяки ни ухищрялись поколебать, высмеять, принизить или даже разрушить дорогое нам наше родное Царское Самодержавие, его не истребить, не вырвать им из души народной, ибо оно записано не на скрижалях каменных, а на скрижалях народ ной совести, в сердце всякого действительно русского человека.
Еще, пожалуй, на время можно обмануть народ какой-либо подтасовкой; но это удастся лишь на самое короткое время, как показала история всей нашей двухдневной не народной разбойной и обманной революции. Особенно теперь, при возбужденности просыпающегося действительного объединения народа, все покушающиеся лично на нашего родного Царя пусть помнят, что, во-первых, им не умертвить самого Царского Самодержавия – мы его скоро, хотя и не без крови (которой особенно так очевидно и жаждут для русской земли все заговорщики против Царя), возродим и воссоздадим, ибо без Царя мы, Россияне, жить не можем, а во-вторых, уже и теперь достаточно собравшийся народ в случае, – да минет нас чаша сего попущения Божия, – исполнения кровавого и коварного замысла заговорщиков в клочья растерзает всех этих, именующих себя освободителями, без различия партий, чтобы с корнем очистилась русская земля от этой гнили, которая завелась на нашем народном теле и хочет загноить и растлить все тело.
Это была бы уже наша настоящая народная война за Царя, за возрождение и очищение его Царского Самодержавия, захваченного, загрязненного и обворованного хищными, святотатственными и грязными бесцеремонными руками. Сего народного гнева бойтесь и революционеры по призванию своему, и революционеры-сотрудники разные. Без кровавого упорного боя не отдаст русский народ своего Царя, как усиленными стараниями не могли заменить для народа Царя Императором. В самом деле, более двухсот лет всячески даже за богослужением ежедневно до двух десятков раз поминают Государя, называя Его Императором, а народ Его все-таки называет Царем, каким именем до титула «Император» Он назывался лишь со времени Грозного всего полтора столетия. Очевидно, это слово «Царь», дорогое, милое для народа слово, при одном произнесении которого сердце исполняется самою нежною любовью к родному Царю-Ба тюшке, а глаза увлажняются от сердечной мягкости; тогда как слово «Император» как было, так и осталось чужим, как его ни вводят в народное сознание даже частым произнесением за богослужением.
Глава VII
Теперь, когда достаточно подробно выяснены нами главный смысл и религиозные, бытовые, народно-исторические и жизненнопрактические основания нашего русского царизма, ясно, какого характера должно быть и участие Церкви в гражданской политике настоящего времени и какова должна быть деятельность духовенства, как и всякого православного христианина в общественной жизни.
Соответственно тому, что сказано нами о царизме и что на самом деле в нем дано и мыслится как народная святыня, наш русский царизм, по существу, есть наша теократия – богоуправление, при котором Сам Бог является управляющим через помазанного Им Царя. В лице призванных из-за моря только лишь для управления князей в крещенной Руси он постепенно обратился во власть Царя над народом, ему вверившимся, что и есть законное, правовое основание власти, а начало внутреннее, сродняющее до глубокой взаимной любви и доверия народ и Царя, есть начало нравственное, начало совести, которым Царь и руководится в своем не столько господствовании над достоянием, Ему от Бога данным, сколько в прохождении сего высокого ответственного служения перед Богом и всеми людьми, как и говорится в церковной молитве на Царское коронование. Этим же высоким нравственным началом руководятся и все русские верные подданные своего Царя, повинуясь Ему не только за страх, но и за совесть, по апостолу. Смотрите на русского человека, истинного цариста: он так живо чувствует свою духовную связь с царем, что и на от сутствующего царя смотрит, как на близкого к нему, перед лицом которого он как бы постоянно стоит в полной собранности и верной совести.
Это не иным чем может быть объяснено, как именно тем высоким христианским началом, которое вложено самим русским народом в дорогой ему, им выношенный и построенный царизм. В том и высота, и сила, и красота нашего царизма, что в нем через Царя Сам Бог веруется правящим нами. А что может быть выше, вернее и прочнее этого вечного, незыблемого основания жизни? Всякие иные основания, законы, права и обязанности власти и управления, во-первых, временны и условны и, следовательно, уже по этому самому не прочны, во-вторых, всегда обходимы при достаточной изворотливости и находчивости человеческой на зло. А Бога, а совесть свою не обойдет человек. Правда, это имеет значение лишь для верующего человека. Но неверующий, не признающий совести и суда Божия, тем более обойдет совершенно условный внешний закон, как и обходят его. И теперь закон нарушают люди или вовсе неверующие, или со слабым религиозным сознанием, со слабым чутьем суда Божия к себе теперь и после смерти. Поэтому нужно усиливать в нашем сознании эту религиозную основу и проводить в жизнь, а не ослаблять силу царизма, заменяя его именно такими формами правления, которые не обеспечивают внутренней силы закона. С этой стороны нужно смотреть и на все то, что породило так называемое освободительное у нас движение.
Все либеральные партии – чада его – как раз именно и стараются заменить это начало нравственное в управлении и быте народном внешним законом, правом; даже больше того: на самую религию, на христианство они смотрят или прямо отрицательно, как социалисты и революционеры, или как на терпимое зло – суеверие, которого пока еще держится народ, а не как на дело первейшей и самоценной важности. За минувшие три года мы уже достаточно насмотрелись на глумление, на открытый поход освободителей против нашей непорочной христианской веры. Видели, как они издевались над святынями, над нетленными мощами, над храмами, над крестом; слышали, как они глумились над духовенством, над монахами; слышали, как они открыто кричали, что Бога нет, церквей и попов не надо... И все эти газетные сплетни, кричащие о недостатках духовенства, о явных грехах носителей сана, издевательства над дорогим народу именем отца Иоанна Кронштадтского исходят не из ревности о добре, об очищении церковного дела, а имеют исключительно одну скрытую цель: уронить в глазах народа сначала авторитет даже такого человека, как отец Иоанн, в соображении, что если всему и не поверят, то все-таки кое-что из худого в душе и осядет, а потом подкопать и самую веру в народе, которая в нем все-таки еще сильна. Народ чутьем понял это, и ряды освободителей поредели. Пока бунтовали против начальства, народное сочувствие находилось. Но как только открыто начали кричать против веры и Царя, тотчас же начала собираться русская сила, насмешливо прозванная от освободителей черною сотнею, и дала отпор возмутителям. Очевидцами этого мы сами были в Уфе в несчастные октябрьские дни. После такой неудачи начали бунтовать против помещиков. И это удалось, потому что на чужое добро охотников, особенно под пьяную руку, всегда много, да и помещики памятны народу по барщине, а многие и сами насолили своим кулачеством. Но веры народной и Царя все-таки не смеют уже открыто касаться. Поэтому может ли быть какое-либо общение у духовенства, как служителей Церкви, и у всякого православного христианина с носителями этого освободительного движения, в основе противорелигиозного? А поэтому можно ли принимать какое-либо участие и в партийной борьбе, к чему все и сводится в теперешней гражданской политике, заглушая все иные более священные интересы, до религиозных включительно? Нет и нет! Напротив, всячески нужно оберегать народ от этих партий до октябристов включитель но, охранять его часто от скрытного, но зловредного яда, вести с ним открытую и серьезную борьбу, чтобы явлены были всем их истинные стремления.
Нужна такая работа, чтобы сорганизовать весь народ русский во единую семью, твердо и сознательно стоящую за свое святое, народное, историческое достояние – веру христианскую и Царя самодержавного. Нужно упорно и старательно отгребаться от всяких партий и народ сохранять именно как народ, чуждый партийности, ибо где эта партийность, там разделение, там несогласие, там борьба, там порядка не ждать и целое должно распасться. И поэтому когда говорят, что в числе партий есть и партия русская, то это или ложь, или недоразумение. Нет, это сам русский народ, собирающийся с духом, оглядывающийся уже сознательно по сторонам и решающий твердо стоять за свое сокровище и не поддаваться хитрым замыслам его врагов. Черная сотня для партий тем именно и опасна и тем она сильна, что стоит на своей народу основе, говорит ему о том, что свято для него само по себе.
Это и есть начало собирания Руси, действительное пробуждение народа к своей именно жизни, враждебной для всего наносного. И смотрите: левые партии тайно давно уже собирались со своими силами, сплачивались под одним знаменем, три года тому назад обманом они повели было и народ за собой, но обманулись в расчете, поторопившись раскрыть свои настоящие карты и планы: тотчас же из этого самого народа собралась черная сотня, сначала пугливая, через два дня уже многотысячная, а теперь даже вопреки сильной революционной власти двух распущенных Дум – уже многомиллионная и по всей Русской земле. Наоборот, левые не увеличиваются, а уменьшаются в своем количестве, качественно совершенно выродившись в экспроприятелей-разбойников. Собирайся же плотнее, Русский Народ, как триста лет тому назад ты, забитый, обманываемый, обольщаемый всеми, собрался около Минина и Пожарского и прогнал от себя всех явных и льстивых – тайных врагов, поставил перед Господом Богом Царя над собой и с ним водворил порядок по всей разворованной земле на зло посрамленным врагам! Собирайся и ныне и помоги Царю твоему вывести нашу жизнь на родную нам дорогу из тех дебрей, куда завели ее наши враги, пособи ему устроить мир и порядок в стране на славу нам – на страх врагам. Сторонись от всех льстивых партий, желающих обворовать тебя в самых святых чувствах, знай Бога и Царя своего самодержавного, чтобы при твоем старании и единодушии быть Ему действительно самодержавным, чтобы была от Него правда на земле. Помни, что все эти появившиеся партии не добро твое имеют в виду, а лишь господство над тобой: будут в Думе кадеты в большинстве, как они обманно были в прежней Думе, и будут властвовать насильно над всеми; будут социалисты или другие из левых – они сделают то же, и некому их будет удержать, пока другая какая-либо партия не составит большинства. А главное – все эти партии стараются извести веру в земле твоей, ту веру, которою ты живешь уже тысячу лет, и вместе с тем стараются еще более разъединить тебя с Царем твоим, потом же и вовсе его устранить, того Царя, которого ты перед Богом поставил над собой и который по совести управляет тобой, а ныне хочет быть еще теснее с тобой, чтобы процветала Русская земля.
Глава VIII
Хотя прямого отношения к поставленному нами вопросу и нет, но мы считаем необходимым сказать и о том, что для Русской земли только в Царском Самодержавии, без всякой заморской конституции, и есть спасение. Чтобы согласиться с этим утверждением, нуж но принять во внимание помимо всего того, что нами высказано выше, ту многоплеменность, которою отличается наша страна по составу населения. У всех многочисленных народов нашего Отечества свой особый быт, свои собственные верования и нужды, свой характер. Можно представить, что будет при конституционном или тем паче республиканском строе в управлении, когда соберутся вместе представители всех этих народностей? Воистину новое столпотворение вавилонское может произойти, когда всякий будет говорить лишь свое, презирая другого и думая, что только о нем все и должны заботиться. Можно с уверенностью сказать, что концом такой сходки, на которой без драки не обойдется, будет полный развал целой России на ее составные части, но не в самостоятельные государства, ибо всякая из них в отдельности слаба сама по себе и стеснена среди других, – нет, раздел России между соседями будет концом такой конституции. Все это уврачевать и предупредить может лишь Царское Самодержавие, стоящее выше всяких партий и даже народностей и охраняющее исключительно только благо единой Русской земли, в которой под единым русским народом и около него одного живут все прочие народы, всяк в свою меру пользуясь общим и своим благом.
Как раз именно это и было у нас издавна. По природе своей русский народ не насильник, не деспот, не эксплуататор других, – скорее он свое отдаст другому, более пронырливому, или расторопному, или нуждающемуся.
Поэтому-то без особенного труда, можно сказать даже стихийно, он и расширился почти на два больших материка. Никакой искусственной обрусительной политики не преследовалось нами прежде, а между тем инородцы сами постепенно и охотно делались русскими и по вере, и по духу, и по быту. Даже больше того: соседние народы, погибавшие или от междоусобий, или от внешних врагов, искали дружбы и соединения с русским народом, искали дружбы и соединения с русским народом, как, например, Грузия и даже Финляндия. Почему?
Потому что имя Белого Русского Царя издревле было всем хорошо известно, как воплощение правды, равной для всех, покровительства и защиты для угнетенных. Изменилось это лишь за последнее столетие, или даже меньше того, когда сами мы, все дальше уходя от своего родного духа и пути жизни, и к подвластным народам начали применять политику искусственной и насильственной русификации. Но беда в том, что под именем русского проводилось как раз именно не русское, а чуждое нам и искусственно натасканное на нас самих, исполненное гордыни и самолюбия, сухой черствости и холодного формализма и безразличия ко всему и ко всем, соединенное с болезненным упорством все вогнать в строго определенные и одинаковые рамки. Плодом этого и оказалось, что вместо того, чтобы всем под собою давать благо жить и развиваться, мы всех разозлили и вооружили против себя; мало того: теперь дело дошло даже до того, что присоединившиеся к нам по свободному договору и присоединение считавшие для себя величайшим благом теперь всеми силами ищут своей самостоятельности, а против нас настроены даже враждебно и почти воинственно. Все это плод того ложного пути, на который мы стали два века тому назад, презревши свое достояние и придя к кризису, под именем восхваляемой конституции представляющему конец и завершение всего петербургского, нерусского периода нашей истории.
Нет, должна быть целая, единая, неделимая Россия, какою мы унаследовали ее от предков для лучшего будущего. Пусть у нас, как встарь, будет сильный русский народ, дающий жить всем иным народам, составляющим нераздельное целое с ним. Пусть и мы русские, хозяева своей страны, и все у нас в стране наслаждаемся общим благом единой, сильной державы и не разделения ищем, а напротив, еще большего объединения. Но для этого нужно отбросить всякий конституционный и партийный бред, лишь обессиливающий нас как государство и ведущий нас к разделению, а через это и под власть врагов. Должно быть восстановлено наше родное исконное Царское Самодержавие, почивающее прочно на теснейшей духовной связи Царя с народом и оберегающее общее государственное благо, не в ущерб и не в излишек какой-либо из составных частей целого Государства Русского. Этого желает и Царь наш, уже не раз возглашавший с высоты своего царского престола напуганному и вопрошавшему его народу, что самодержавие его останется таким, как было встарь. К этому делу очищения затемненного Его самодержавия и призывает Он свой народ. Этого только действительного народного пособничества Ему в общем отечественном деле Он и желает, и ждет от всех и каждого из своих подданных. Никаких кривотолков о Его в сем воле быть не должно. Никакой конституции с партийной борьбой за власть, как стараются это сделать, после опыта наших неудачных Дум быть у нас не может и не должно; такова воля и Царя, о сем взывавшего к народу, и народа, ясно уже обнаружившего свою волю против навязываемых ему новшеств, не свойственных его делу, как ни старались обмануть его разными подтасовками. Да живет наш Царь Самодержавный и единая неделимая Русь на благо всем своим народам!
Глава IX
Так подошли мы и к концу нашей речи. Надеюсь, теперь для всех ясно и понятно, с какой стороны нужно рассматривать русский гражданский строй. Дело не в борьбе двух режимов управления, а в борьбе между верой и неверием, между христианством и антихристианством. Древний антихристианский заговор, начавшийся от тех, которые кричали Пилату с яростью на Иисуса Христа: распни, распни Его; кровь Его на нас и на чадах наших, – продолжавшийся в разных раз ветвлениях -и тайных обществах, в XVI веке вылился в особый тайный противохристианский орден «Рыцарей Храма», а в XVIII веке еще более определился в Иллюминатах, Розенкрейцерах и, наконец, в франкмасонстве слился со всемирной иудейской организацией. В конце XVIII и начале XIX века масонство скрывало свои противохристианские цели под разными просветительными, благотворительными и чисто нравственными задачами. А теперь, забравши силу до того, что Франция оказалась совершенно в руках масонов, оно – масонство – там уже открыто гонит христианство из жизни; в конце же концов масонство и выльется в одного человека беззакония, сына погибели – Антихриста (2 Сол. 2 гл). В этом разгадка и наших самых последних свобод: цель их – погибель христианства на Руси.
Вот почему прежнее французское слово «либерал», означавшее у масонов «щедрого» жертвователя на масонские цели, а потом получившее смысл «свободолюбивого» по вопросам веры, теперь перешло уже в открытое антихристианство. В этом разгадка и той упорной борьбы за обладание школою, которая идет и в земстве, и в Государственной Думе: заберет школу либеральное течение – успех антихристианства обеспечен. Вот разгадка и сочувствия либералов всяким сектам в христианстве и нехристианским религиям. И сектанты не дремлют, принялись теперь и за малых детей. Недавно в Москве устроили сектантскую беседу для детей, в заключение которой поучали их, как отнестись к диаволу, если он явится им в чувственном виде, и давали совет отнестись к нему деликатно, вежливо, как и Христос к нему относился при жизни. Вероятно, советуется даже по головке погладить явившегося диавола, чтобы был поласковее. Следующим внушением, вероятно, будет совет кланяться диаволу, как это делают во Франции последователи «черной мессы». А вот и еще свидетельство о том же. Может быть, многие и из моих читателей видели и читали очень милое по наружному виду издание Горбунова-Посадова «Ясная Звездочка». Это хрестоматия для детского чтения. Отцы и матери, полюбуйтесь, что преподносится детям в изящной, безукоризненной по внешности книжке. Один смущенный ребенок своим зорким вниманием еще чистой перед Господом детской души открыл в этой книжке то, что, очевидно, ускользнуло от внимания родителей, к которым он и обратился со своим недоумением: почему из стихов Кольцова выкинуто все, что о Боге? В самом деле, в стихотворении «Урожай» оказались пропущенными строфы: «люди сельские Божьей милости ждали с трепетом и молитвою»; затем: «третью думушку как задумали, Господу Богу помолилися» – подчеркнутые слова пропущены. В описании ржи: «словно Божий гость на все стороны дню веселому улыбается» и заключительная строфа: «но жарка свеча поселянина пред иконою Божией Матери», – все это исключено. Как назвать это богоненавистническое безумие? Как назвать это литературное свинство? Для чего все это, понятно и без разъяснений. А подрастут ваши дети, попадут в университет – там Милюков и К?, так же подтасовывая и обманывая, будут учить их, что наука доказала происхождение человека от обезьяны. И сделают ваших детей действительно зверями, с той лишь разницею, что обезьяна смирное и послушное животное, а эти звери-человеки будут горды, дерзки, жестоки и грязны. Это еще только цветочки, а когда созреют ягодкито освободительства, тогда такие свободы узнаете, что воплем отчаянным завоете, хуже чем полтысячи лет назад под лихим татарином.
Вот в этом заговоре против Христа и вся разгадка всего освободительства, а вовсе не в том, чтобы жизнь человеческую сделать лучшею и благополучною ради перемены одного гражданского строя на другой. Посему надлежит бережно хранить и смело, и твердо отстаивать то, что нам может обеспечить святое достояние веры Христовой. Как яда смертоносного, следует оберегаться всего, что предлагается вместо нашего родного и бытового достояния. Не обеспечит нам веры масонская конституция, как мы это видели выше. А Царское Самодержавие и обеспечивало, и может обеспечить ее в буду щем по самому существу своему. Если мы желаем быть христианами, то за него, за это родное Самодержавие и стоять должны, как стоял в Смутное время блаженной памяти Патриарх Российский Гермоген.
Если мы за Христа, то должны сторониться всего, что с Антихристом.
Глава X
После всего сказанного остается только кратко заключить – в чем же должна быть и наша деятельность в настоящую пору нашей гражданской жизни. Очевидно, в заботе о процветании церковно-народного дела. Все понимающие смысл событий должны уяснить в народном сознании родное нам Царское Самодержавие, чтобы народ мог дать должный отпор всем, кто льстивыми речами смущает его.
Вместе с тем, нужно тщательно и задушевно раскрывать и нравственный смысл, духовное значение Царского Самодержавия во всей нашей народной жизни, чтобы все ясно понимали и ценили то незыблемое начало совести и духовного взаимного родства Царя и всего Русского народа, на котором основано и почивает наше исконное Царское Самодержавие.
А чтобы его единственно верное и вечное начало совести было действительной основой нашей народной жизни под Царем, нужно всячески стараться о твердом и светлом религиозно-нравственном воспитании народа, в постоянном памятовании, что иссякнет вера в народе, упадут нравы – тогда никакие законы не оградят общего народного благополучия от расхищения. Раз это все будет проведено в народное сознание, тогда поймут, кого следует и к Царю от себя посылать в Думу на совет. Это должны быть люди испытанной честности и ума; имеющие страх Божий в сердце; свято чтущие Царя; пони мающие, что в Думу к Нему нужно идти не для криков и ругани, а на настоящий совет о том, в чем беда наша, какая есть неправда на земле и как устроить правду жизни. Ни о каком согласии с какими-либо партиями, хотя бы они льстиво и называли себя партией народной свободы, не может быть и речи. Народное дело и должно быть народным, а не партийным. А как только партии в народе, так и разложение народное. Только явное недомыслие и непонимание народной души или излишняя, хотя бы и искренняя, горячность и задор при виде очевидных злоупотреблений у власти, – только это, вероятно, и загнало некоторых даже из духовенства в ряды разных трудовиков, кадетов и т.п. А настоящий народник, духом свой народу, никогда не успокоится на какой-либо партии без родного нам Царя Самодержавного. Напротив, видя явные ненормальности в нашей гражданской жизни, он чутьем вместе с народом поймет, что это потому лишь, что Царь не знает; а понявши это, он придет теперь на призыв скорбящего о наших бедах Царя и всею своею силою поможет ему устроить правду.
Примечания:
Первоначально напечатано в «Колоколе» за 1907 г., №№ 480, 481, 483 и 484. Печатается по изданию: Епископ Андроник (Никольский). Русский гражданский строй жизни перед судом христианина. Фрязино, 1995.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии