Раздел VII ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ НАЦИИ
XLVIII Национальные цели политики
Мы рассматривали различные способы устроения государственных сил для того, чтобы достигнуть сильного, разумного и благодетельного действия их. Но в чем мерило этой разумности и благодетельности? С какой общей целью должно сообразоваться действие государства, а стало быть, и его Верховной власти?
Как у личности, так и у народа есть задачи текущего дня, есть задачи целой жизни. Не всегда они совпадают, и то, что разумно в целях дня, может быть гибельно в целях жизни.
Некоторые дикие народы настолько непредусмотрительны, что, имя пищу в данную минуту, неспособны подумать даже о завтрашнем дне и, пожирая все случайно добытое сегодня, подвергают себя в ближайшие дни опасности не иметь сил даже для нового добывания пищи. Ту же непредусмотрительность обнаруживают маленькие дети. Где нет разума, там люди вообще живут минутой и днем. С появлением разума, наоборот, является мысль о целой жизни, и чем тоньше разум, тем более долгий период будущего он охватывает своей предусмотрительностью. Высшее состояние разума человека заставляет его думать даже о том, что ждет его после конца земной жизни, и он, в своей заботе разумного существования, связывает цели своего дня с мыслью о жизни мира и с целой непостижимой для него вечностью...
Разум в политике связывает государственные вопросы дня с вопросом о целой жизни нации, о ее исторических судьбах.
Бывает политика, которой представители говорят: "Наша задача - благополучно провести государство через заботы настоящего момента. Завтрашний день принадлежит тем, кто будет жить завтра. Пусть они сами позаботятся о своем дне, как мы заботимся о своем". Это политика ничтожная, не заслуживающая названия политики. Она и нечестна, и неразумна. Те исторические моменты, когда она появляется, суть предвестники гибели правительства или государства, или даже нации. Люди, не способные в задачах дня помнить задачи будущего, не имеют права быть у кормила правления, ибо для государства и нации будущее не менее важно, чем настоящее, иногда даже более важно. То настоящее, которое поддерживает себя ценой подрыва будущего, совершает убийство нации.
Государство и нация живут не один день, а неопределенно долгий период, который по мерке дня является "вечностью". Мы даже не можем сказать, есть ли срок жизни государства и народа- Есть народы, государственно существующие в течение всей известной нам истории человечества. Китай и Япония имеют свои государства в течение многих тысячелетий, и едва ли кто решите сказать, что Китай не выступит завтра на еще более широкую мировую жизнь, чем при древних династиях своих. Япония уже выступила на это поприще и обнаруживает при этом такую свежесть сил, такую энергию, которая ничем не уступает ее доисторической энергии при покорении своих островов, или в исторические времена китайских походов Тайко Сама [125]. Мы не можем знать, есть ли какой предел жизни нации и ее государства, и наша политика должна быть рассчитана не на срок, а на вечность.
Без сомнения, все рано или поздно кончается. Но цели разумного существования должны быть рассчитаны на возможно долгую жизнь, и если он рассчитываются именно так, то жизнь оказывается действительно долгой. При политике же дня, с девизом "apres nous - Ie deluge"126, мы жертвуем будущим настоящему и тем подрываем сапы нации и государства, так что оно разрушается преждевременно, вместо того чтобы жить еще столетия или тысячелетия. Такая политика, стало быть, во всяком случае есть преступление против государства и нации, подготовка из своих эгоистических целей дня гибели всего государства и нации.
Таким образом, говоря о политике, нельзя включать в понятие о ней то презренное проволакивание существования день за день, которое прикрывается девизом "довлеет дневи злоба его". Изречение Спасителя относится к мелким материальным целям жизни, которым Он же противопоставляет вечные цели, говоря именно, что должно думать не о мелких целях дня, а о целях вечного существования.
Политика ни как наука, ни как искусство не имеет ничего общего с проволакиванием кое-как текущего дня. Для такого жалкого существования нет политических правил. Оно держится тем, что губит государство и нацию в целях личного существования правителей. Вместо того, чтобы развивать производительные силы нации, - набрать денег в долг, пользуясь кредитом, созданным предками; вместо защиты и расширения территории - продавать и уступать провинции; вместо мужественного отражения врага путем создания могучей армии - спасать себя позорным миром, ценой отдачи неприятелю народных денег и земли, вместо разумной организации государственных учреждений - лгать направо и налево, успокаивая неизбежное недовольство, подкупать вожаков противных партий, еще более развращать народ и т. д... Такими способами правитель нередко успевает протянуть кое-как свою жизнь, чтобы оставить своим преемникам государство истощенное, обремененное долгами, лишенное кредита, с развращенным населением, потерявшим всякую веру в правительство, с общим убеждением в лживости самого торжественного слова его и т. д. Счастлива нация, если после такой "политики" она сохранит жизненную силу хоть для революции, которая возродит государство. Но не всегда истощенная и развращенная нация может надеяться даже на этот исход, хотя и он очень печален. Для того ли, действительно, создавалось государство, чтобы привести нацию к необходимости строить новое? Создание государства есть дело трудное, требующее от народа огромной траты сил, средств и энергии. Создавать его по несколько раз не хватит жизненности ни у какой нации...
А посему-то государство, раз возникшее, обязано смотреть на себя как на окончательное, обязано быть таким, чтобы служить нации во всех ее нуждах, при всех моментах ее будущей эволюции. К этому должны приспособляться усилия государства, его учреждения, его способ действий, короче говоря, его политика.
Только для такой государственной жизни существует политика как наука, т. е. выражение политического разума, и политика как искусство. Ибо политическое искусство не есть искусство фокусника, морочением и обиранием публики добывающего себе средства к жизни, но искусство государственного человека, имеющего целью поддерживать вечную жизнь государства, разумно пользуясь средствами, накопленными для него, и подготовляя еще более средств своими преемникам.
Политическая наука относится только к целостной исторической жизни государства и нации. Политическое искусство состоит в служении тем же вечным целям их жизни. Общие цели политики, таким образом, могут быть только национальными, и в своем разумном и благородном смысле, политика может быть только национальной.
Это не значит, чтобы она имела эгоистически национальные цели. Вопрос о том, насколько цели жизни нации эгоистичны, зависит от ее внутреннего содержания. Всякая великая нация служит человечеству и так или иначе осуществляет различные стороны общечеловеческого блага. Политика, как создание человеческого разума н совести, не может не принимать во внимание этих общечеловеческих целей жизни нация. Но для того, чтобы служить человечеству, нация должна жить не день, а века и тысячелетия. Политика и указывает для этого средства, то есть способы осуществления государственных целей в непрерывной связи с историческими судьбами нации.
Именно в этом смысле политика должна быть национальной [Не "националистической", а "национальной"], иметь своим объектом целостную историческую жизнь нации.
Это требование разумной политики особенно обязательно для монархии.
Всякий случайный сброд людей может образовать государство на демократических началах. На известных Желтугинских золотых промыслах всевозможные изгнанники, беглые каторжники, поселенцы, смесь различных племен, в том числе и множество китайцев на памяти нашего поколения образовали "желтугинскую республику", которая создала себе власть, спасшую этот сброд от прежней взаимной резни и грабежа, установила суд, определила правила дележки золотоносной земли и т. п. Поддержанная силой воля большинства совершенно достаточна для приспособления любого табора к текущим потребностям самого разношерстого люда, принужденного жить вместе. Но монархии в таком сброде не может быть. Если бы Желтуга не была разрушена, а спокойно просуществовала сотню, другую лет, среди этого разноплеменного сборища постепенно установились бы общие привычки, явилась бы некоторая общая привычная философия жизни, общая культура, и тогда, даже при сохранении племенных различий, явилась бы одна нация, с общим духом, общими одинаковыми понятиями "должного" (основа "правды"). Тогда бы могла явиться здесь и монархия.
Монархия возможна лишь в нации, т. е. в обществе с установившейся внутренней логикой развития, с известной преемственной традицией, с тем, что и составляет "дух народа". Монархия возможна лишь в обществе, уже приобретшем внутреннюю логику развития. Ее политика поэтому только и может быть основана на осуществлении целей этого преемственно развивающегося целого, то есть необходимо должна стать национальной, и если не будет такой, то монархия становится ненужной данному обществу и даже невозможна для него.
Все, что политика делает для развития народного благосостояния, умственного развития, нравственной крепости, усиления социального строя, правильных государственных учреждений, свободы и права личности и т. д., - все это связано не только с потребностями текущего дня, но и с историческими судьбами нации. Истинно полезным для настоящего дня может быть только то, что полезно для исторических судеб нации и, наоборот, все полезное для исторических судеб нации непременно так или иначе полезно для текущего дня. Иногда в интересах будущего какому-либо поколению приходится приносить в настоящем большие жертвы... Но если это составляет для него жертву в смысле материальном, то в нравственном это не жертва, а приобретение, ибо на этой жертве народ развивает силу духа.
Солидарность отдельных поколений в целостной жизни нации есть основа политики, потому что чувство это есть душа нации. Пока этого чувства солидарности целого с отдельными поколениями не существует в людях, они еще не народ, не нация. Если это чувство было, но исчезло, это нация умершая или разлагающаяся. Политика ничего не может предложить такому разлагающемуся трупу: она не для мертвых. Но политика знает, что если что-либо способно еще пробудить замершую жизнеспособность в таких падших нациях, то разве какие-нибудь страшные коллективные несчастья, которые наглядно покажут развратившейся толпе, что жить в одиночку поколение не может и что оторвавшись от солидарности с дедами и внуками, оно неизбежно погибает и само.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии